Книга Благословение небожителей. Том 2, страница 83 – Мосян Тунсю

И действительно, на ткани остались какие-то маленькие тёмные отпечатки. Принц взглянул на них и сказал:

– Наверное, оставил тот упавший малыш. Помню, он вцепился в меня и никак не желал отпускать. Интересно, у него вся голова была бинтами перемотана – это он ещё раньше упал и ударился? Фэн Синь, ты его осмотрел?

Фэн Синь, который в тот момент убирал оружие, оторвался от своего занятия и уныло ответил:

– Нет. Я только вывел его из дворца и хотел посмотреть, что у него с лицом, как вы и велели, но поганец пнул меня по коленке и дал дёру. Больно, мать его!

Се Лянь с хохотом повалился на кровать:

– Наверное, ты был с ним груб. Меня вот он не пинал!

– Да нет же! В этого сопляка будто дух какой вселился. Он так быстро сбежал, что я моргнуть не успел. Иначе я бы его за ноги подвесил и держал так, пока не заревёт от страха.

Му Цин покрутил в руках церемониальный наряд и пробормотал:

– Наверное, тот ребёнок был попрошайкой. Такой грязный – всю одежду перемазал. Ваше высочество, наряд воина, угодившего богам, нельзя пачкать: говорят, это плохое предзнаменование.

Се Лянь, лёжа на кровати, взял с изголовья книжку и закрыл ею половину лица.

– Впервые в истории Сяньлэ я прошёл всего три круга – вот это плохое предзнаменование. А одёжки – ну их, постираем.

Чуть помешкав, Му Цин тихо сказал:

– Хорошо. Постараюсь осторожно почистить.

Се Лянь полистал книжку и нашёл место, где описывались разные боевые приёмы. Он вспомнил азартное состязание на роскошной платформе и усмехнулся:

– А ты сегодня хорошо дрался. – Плечи Му Цина чуть заметно напряглись, а Се Лянь продолжил: – Я только заметил, что саблей ты орудуешь намного лучше, чем мечом.

Тогда Му Цин расслабился, повернулся к нему и робко улыбнулся:

– Правда?

– Ага! Но, боюсь, ты слишком разгорячился. Меч и сабля – вещи абсолютно разные, вот смотри…

Как только речь заходила о воинском искусстве, Се Лянь входил в такой раж, что забывал обо всём вокруг – советникам с их картишками и не снилось. Как был, босиком, он соскочил с кровати и принялся крутить в руке воображаемый клинок. Сначала Му Цин выглядел немного смущённым, но затем заинтересованно уставился на разворачивающееся перед ним действо. А вот Фэн Синь их энтузиазма не разделял. Размахивая уже зачехлённым чжаньмадао, он оттеснил Се Ляня обратно к кровати с криком:

– Сначала обуйтесь, а потом руками дрыгайте! Вы же наследный принц, а скачете тут босой и лохматый. На кого вы похожи?

Не на шутку разошедшийся Се Лянь неохотно вернулся в кровать, нахохлился, словно утка, которую загнали обратно на насест, и сердито сказал:

– Ладно, ладно. – Он пригладил было волосы, собираясь зачесать их в пучок, чтобы продолжить показывать Му Цину приёмы, но вдруг нахмурился: – Странно…

– Что такое? – спросил Фэн Синь.

Принц потрогал мочку уха:

– Серёжка потерялась.

Жители государства Сяньлэ считали, что высшая точка даосского самосовершенствования достигается, когда объединяются инь и ян, то есть сливается мужское и женское. Просветлённое божество может иметь бесконечное количество форм и вариаций и, само собой, не ограничивается одним полом, вольно быть кем угодно. Эта идея воплощалась и в одеждах воина, угодившего богам. Испокон веков в наряде и украшениях сочетались как мужские, так и женские элементы – например, подвески в виде нефритовых колец. Се Лянь, готовясь исполнить роль, проколол себе уши и вставил серьги невероятной красоты из крайне редких тёмно-красных коралловых бусин, они блестели и переливались, сверкая на свету. И вот осталась только одна.