Онлайн книга «Фабрика воспоминаний»
|
Джойс рассказывала о том, что случилось после отъезда Вики, описывала лицо Роуз, маленькой девочки, которой недавно исполнилось шесть, с криво подстриженной челкой, с двумя дырками во рту от недавно выпавших молочных зубов… Девчушка с бесконечно печальными глазами сидела на третьей ступеньке лестницы. Джойс погладила ее по щеке, на которой остался след помады — на прощание мать все-таки чмокнула дочурку, — и потащила ее к пляжу, чтобы купить мороженого. Малышка молча зашагала рядом с Джойс, молча дошла с ней до побережья, молча съела два клубнично-ванильных шарика, слезы струились по ее лицу, мороженое таяло, и солено-сладкие ручейки стекали вниз по пальцам. Каким же безнадежным, вероятно, был вид этих двух потерянных девочек в тапках на босу ногу, которые сидели на скамейке, смотрели на океан и не знали, чего ждать… Джойс верила, что Вики рано или поздно вернется к ним. За годы их знакомства она не впервые вот так сбегала. Джойс называла это капризами и пыталась втолковать маленькой Роуз тем серым утром, что мама скоро приедет и будет любить ее в тысячу раз крепче, чем прежде. Что именно с мамой Роуз однажды прибежит сюда, на берег, и они вместе съедят столько мороженого, сколько душа пожелает, и мама будет веселой-веселой… Они принялись отмечать дни в календаре, ноте превращались в недели, месяцы, а затем и годы, и в конце концов Джойс и Роуз перестали считать. Джойс собирала новости о панк-металлистах, выискивала сведения, которые могли бы пролить свет на житье-бытье подруги, но ничего не обнаруживала. Им с Роуз так и не удалось выяснить, как сложилась судьба Вики после того, когда она, надев белые кружевные перчатки, помахала им на прощание, рассмеялась и запрыгнула в автобус. Аста ла виста, детка! Приехав в театр, Роуз по-прежнему мысленно блуждала в своем прошлом. Вспомнив, что сегодня ей предстоит впервые выступить в известном бродвейском мюзикле в главной роли, она приободрилась. Костюмерша Хайди, актрисы, которую заменяла Роуз, провела ее в гримерную, где уже сидели персональный парикмахер и визажист. Здесь все было совсем иначе, чем в помещении, отведенном хористам, которые гримировались самостоятельно, толкаясь перед зеркалами, а двое ассистентов развешивали на стойках десятки костюмов. Внимание, которым окружили Роуз, лишь усилило ее страх перед сценой. Костюмерша, заметив, что артистка вот-вот расплачется, обняла ее, не считаясь с тем, что зеленое платье в стиле эпохи Тюдоров может помяться. Даниэль и Микки заглянули в гримерную, чтобы подбодрить Роуз перед спектаклем. Они вместе прошли за кулисы, и Микки по традиции вопросил голосом Синатры: — Как все эти люди попали в мой номер?[4] Прозвучал третий звонок. Занавес еще не был поднят, Микки вышел на сцену и произнес вступительный монолог, призванный разогреть публику. Роуз дрожала, на ее губах застыла натянутая улыбка. Этот спектакль, который она репетировала сто раз и в котором сегодня выступит в роли Беа, показался ей неведомой бездной. Она боялась, что забудет все слова. Минута, отведенная Микки, приближалась к концу, занавес вот-вот должен был подняться, а танцоры и певцы — появиться на фоне декораций в стиле эпохи Возрождения. Роуз даже не заметила, как ее нервозность исчезла. На то, чтобы волноваться, у нее просто не нашлось времени. Раньше она полагала, что сложнее всего будет выучить текст. Она не ожидала, что придется так часто переодеваться. К счастью, каждая секунда постановки была выверена и откалибрована. Роуз отпустила тревогу и отдалась на волю закулисной хореографии, мастерства рабочих сцены, скорости работы костюмеров и внимательности режиссеров к деталям. |