Книга Вязаное счастье попаданки, страница 120 – Ольга Иконникова

Я обнимаю ее и говорю, что когда мы с Арманом вернемся из Парижа в Прованс, то я приглашу ее в гости в наше поместье. И буду рада, если они с Камилем к тому времени тоже поженятся.

— Ох, представляю, как позеленеют от злости мадам и мадемуазель Марбо, когда узнают, что ты дочь настоящего герцога! — улыбается она.

Днём Арман, как и обещал, нанимает две кареты — на одной из них бабушки уезжают в сторону Авиньона, а на другой мы с ним отправляемся в Париж.

Граф де Сорель

Путь до Парижа занимает у нас неделю. Стоит сухая погода, и дорога довольно неплоха, но ехать без отдыха больше двенадцати часов в день всё-таки непросто. И потому мы останавливаемся на ночлег почти в каждом крупном городе, через который проезжаем — в Валансе, в Лионе, в Аваллоне.

В гостинице я неизменно снимаю два номера, и размещаемся мы с Изабель отдельно. И каждый раз я вижу ее удивленный и даже обиженный взгляд. Но она не спрашивает меня ни о чём, и сам я разговор на эту тему тоже не завожу.

И нет, я вовсе не пренебрегаю ею. Больше всего на свете мне хотелось бы сделать ее своей женой не только формально, но и фактически. Но я сдерживаюсь, хоть и из последних сил.

Сейчас я не могу позволить себе совершить эту ошибку. Я и так уже слишком много их совершил.

Я не могу исключать того, что когда герцог Лефевр узнает правду о моем участие в этом деле, то он потребует от меня немедленно оставить его дочь. И я готов на это пойти ради того, чтобы Изабель, наконец, обрела свою семью. Если платой за это будет мое изгнание, значит, так тому и быть. Я это заслужил.

Это я впутал ее в это гнусное дело, и кому, как не мне, нести за это ответственность. Конечно, расторгнуть наш брак будет непросто, для этого потребуется убедительная причина. И отсутствие консумации брака как раз может быть таковой.

Я усмехаюсь, подумав о том, что мой дядюшка, узнав о том, что я делаю, наверняка сочтет меня сумасшедшим. Ведь его план, по сути, реализовался полностью. Я стал мужем дочери герцога Лефевра и имею право претендовать на ее приданое. А значит, добился именно того, чего хотел. Но почему-то это совсем не приносит мне радости.

Напротив, куда счастливее я чувствовал себя в Арле тогда, когда еще не знал о втором медальоне. Сейчас я почти жалел о том, что Изабель и в самом деле оказалась благородной дамой. Тогда, когда я думал, что она дочь обувщика и вязальщицы, я чувствовал себя почти героем, сумевшим ради своей любви преодолеть ту пропасть, что разделяла нас. Теперь же эта жертва казалась почти смешной.

Я надеялся лишь, что Изабель не подумает о том, что я каким-то образом ухитрился узнать правду раньше, чем ее узнала она сама. Потому что это было не так. И слова хозяйки дома, в котором они проживали, стали для меня таким же громом посреди ясного неба, как и для нее самой.

Чем ближе мы подъезжаем к Парижу, тем больше волнуемся оба. И хотя мы не делимся своей тревогой, я вижу, как нервно комкает Изабель платок, что держит в руках. И как она старается смотреть в окно, лишь бы не встречаться со мной взглядом.

— Мы сразу же отправимся в дом Лефевров, ваше сиятельство? — спрашивает она.

Она снова не называет меня по имени, хотя в Арле она уже начала было это делать. Но теперь так даже лучше. Если нам суждено расстаться, то чем меньше она привыкнет ко мне, тем проще будет ей меня забыть.