Книга Вязаное счастье попаданки, страница 57 – Ольга Иконникова

А я боюсь, что он сочтет меня самозванкой в любом случае — даже если я появлюсь перед ним в самом роскошном платье.

— Вы совершенно напрасно относитесь к этому столь легкомысленно, Изабель, — к моему обучению граф де Сорель неожиданно относится весьма серьезно. — Хорошие манеры — отличительная черта всякого благородного человека, а уж дамы — тем более.

Но мне такие рассуждения кажутся странными, и я говорю об этом вслух.

— Но, сударь, герцог Лефевр не может не понимать, что его дочь всё это время воспитывалась в простой и бедной семье. Откуда там было взяться хорошим манерам? Не ожидает же он, что девочка, которая почти двадцать лет считала себя дочерью обувщика, будет изъясняться так же, как те, кто вырос во дворцах? Если бы его настоящая дочь всё это время провела в маленькой деревушке на юге и общалась только с местными рыбаками, то откуда бы ей набраться всех этих премудростей?

Мне кажется это абсолютно естественным — говорить именно так, как всегда говорила Изабель. А уж обучать меня всему тому, что надлежит знать благородной девушке, должны именно в моей новой семье.

— С одной стороны, вы совершенно правы, мадемуазель, — признает его сиятельство. — Но, с другой стороны, мать герцога Лефевра, вдовствующая герцогиня Шарлотта Лефевр полагает, что те, в ком течет благородная кровь, где бы они ни выросли, всегда будут отличаться от простолюдинов.

— Мать герцога Лефевра? — изумленно переспрашиваю я. — Но вы говорили, что сам герцог уже стар.

— Ей уже восемьдесят лет, — сообщает граф. — Но ее ум всё еще остер, и обмануть его будет куда сложнее, чем самого герцога. В этом-то и заключается основная сложность, мадемуазель. В отличие от своего сына, она не верит в то, что ребенок Эстель остался жив, и наверняка будет всячески убеждать его светлость в том, что вы мошенница. Она обожает своего внука и не захочет, чтобы деньги, которые могли бы достаться ему, отошли к кому-то другому.

— Но вы не говорили мне об этом! — возмущаюсь я. — Знай я о том, что у этой девушки есть не только старый и больной отец, но еще и враждебно настроенная бабушка, я ни за что не ввязалась бы в это.

— Ах, перестаньте, мадемуазель! Это ничего не меняет. Вам просто нужно будет очаровать не только герцога Лефевра, но и его мать. Да, сделать это будет труднее, но результат оправдает эти усилия. И подумайте сами о том, какой путь вы проделали из Арля до Парижа. И о тех деньгах, которые вы можете получить.

В принципе в тех манерах, которым он пытается меня научить, нет ничего сложного. Реверансы, которые я часто видела в фильмах, я осваиваю за несколько минут. А большинство правил, которые он мне рассказывают, касаются лишь светского этикета, связанного с нахождением в обществе самого короля. Но эту часть нравоучений я выслушиваю не слишком внимательно. Вряд ли я когда-нибудь буду представлена ко двору, а значит, и забивать себе голову бесполезной информацией совсем ни к чему.

А вот когда его сиятельство доходит до правил поведения за столом, я не выдерживаю и смеюсь.

— Разве я сказал что-то забавное, мадемуазель? — он смотрит на меня с укоризной. — Я всего лишь пытался объяснить вам, как пользоваться вилкой, ибо именно ее наличие на столе отличает трапезу благородного человека от трапезы простолюдина.