Книга Вязаное счастье попаданки, страница 97 – Ольга Иконникова

— Они всё равно не поверили бы нам.

В их системе координат мошенничать могут только такие простолюдины, как мы. Дворяне же на это не способны.

Я поддерживаю Клодет под руку и почти не смотрю по сторонам. А потому, когда рядом с нами останавливается карета, я даже не поворачиваю голову. И вздрагиваю, когда слышу знакомый голос:

— Мадемуазель Изабель!

На дверце кареты герб Лефевров, а через открытую дверь я вижу Амеди.

— Нам нужно поговорить, мадемуазель.

Я смотрю на Клодет, и она кивает:

— Поговорите! А я пока отыщу Дезире. Мы будем ждать тебя там, где я и сказала.

Она идет в сторону церкви, а я забираюсь в карету.

Некоторое время мы сидим с графом Клари друг против друга и молчим. Зачем он вообще окликнул меня? Возможно, он ждет, что я стану просить у него прощения. Но волнения этого дня так измучили меня, что я уже не хочу оправдываться. Разве он захочет меня понять?

Хотя перед ним я тоже виновата. Ведь это из-за того, что я появилась в жизни Лефевров, сам Амеди едва не пострадал. Меня может оправдать лишь то, что я не знала о подлинном замысле Альвена и де Сореля. А что касается самого обмана, то его граф Клари наверняка перенесет куда легче, чем его отец. Ведь он изначально отнесся ко мне безо всякой приязни и теперь лишь порадуется, что я покинула их дом.

— Вы сделали это из-за меня, мадемуазель? — вдруг спрашивает он.

— Что? — не понимаю я.

— Вы отказались выходить замуж за графа де Сорель потому, что тоже слышали накануне разговор его дяди с нашим лакеем? Мне показалось, что я слышал в коридоре чьи-то шаги. А потом, когда я сам шел по коридору, я почувствовал ароматы розы и ванили, которыми всегда пахнут ваши перчатки.

Впервые за время нашего разговора я осмеливаюсь посмотреть ему в глаза.

— Тогда вы еще не знали о том, что эти женщины из Арля приедут в наш дом и расскажут о вас правду. И тем не менее, на вопрос священника вы ответили «нет». Почему?

— Вы сами знаете ответ, — тихо говорю я. — Потому что я не хотела, чтобы с вами что-то случилось.

— Неужели вам действительно стало меня жаль? Ведь я не сделал вам ничего хорошего. И вы имели право думать о себе, а не о каком-то калеке, который дурно вас принял, — в его словах звучит горечь. — К тому же я слишком немощен для того, чтобы быть наследником славного имени герцога Лефевра. Графу де Сорель этот титул подошел бы куда больше.

— Не говорите так, ваше сиятельство! — возмущенно обрываю его я. — Теперь, когда ваш отец узнал, что никакой дочери у него нет, он будет особенно в вас нуждаться. Поддержите его в этот трудный для него момент, и я уверена, что ваши отношения станут совсем другими. Что же касается вашего здоровья, то вам следует как можно чаще бывать на свежем воздухе, особенно в солнечные дни. Постарайтесь гулять так долго, как только можете — и по парижским улицам, и по лесу. И каждый день пытайтесь сделать хотя бы на один шаг больше, чем в предыдущий. И вам надлежит хорошо питаться. И если вы не будете манкировать этим, вы непременно заметите результат.

Я понимаю, что это против всяких правил, но всё равно касаюсь его затянутой в перчатку руки. Мне хочется верить, что у него всё будет хорошо. И когда я берусь за ручку двери, то подбадривающе ему улыбаюсь.

— Подождите, мадемуазель! — останавливает он. А потом достает из кармана мешочек, в котором, когда он кладет мне его в руку, побрякивают монеты. — Возьмите это, они вам пригодятся. Может быть, на них вы сможете сделать то устройство для вязания, про которое рассказывали мне.