Книга Смертная, страница 123 – Мария Сакрытина

Я откидываюсь на подушки, чувствуя, как волной в груди поднимается гнев – снова мой и не мой одновременно.

«Великая госпожа, я повелю усладить ваш слух музыкой, я призову прекрасных танцовщиц, дабы развлечь вас, о великая богиня. Я…»

«Ты сделаешь все это сам, – теперь мой голос сладок, как отравленный мед. – Ты станцуешь и сыграешь мне, царь. Сейчас».

Он исполнил мою волю – я же забрала его сердце. А после пришла к его сыну и спросила, усвоил ли он урок. То был другой царь, давным-давно – как же смертные считают годы? Столетия назад. И…

Я до крови кусаю губу – видение исчезает.

Это все слабость, мигрень и наверняка Дзумудзи. Неспроста я видела его, прежде чем потерять сознание. Конечно, это все он подстроил, наверняка заколдовал меня. Я уже убедилась, что здесь существует магия. Не смогла принять – но помнить‐то о ней стоит.

Я слизываю кровь, смотрю на царевича. И снова чувствую приступ паники.

– Юнан, а царь, – мне тяжело говорить, голос слабый и тихий, – ведь ударил тебя?

– Я ему перечил, – пожимает плечами царевич.

– Да, и у тебя была кровь. А… Куда она делась?

Юнан проводит пальцем по щеке, задевает рот. Снова пожимает плечами.

– Ты меня вылечила. Я должен быть благодарен?

Меня начинает трясти.

– Я?

– Ты колдунья, Хилина, – устало говорит Юнан. – Довольно притворяться, у тебя кошмарно получается.

– Но я не колдунья!

Юнан усмехается. А мой взгляд вдруг упирается в его грудь, скрытую под серым от пепла хитоном.

Снова воспоминание: другой юноша, красивее, спокойнее, чувственнее, целует меня, а я прижимаю руку к его груди, где сердце стучит так громко, что этот звук эхом отдается в ушах. Юноша… Нет, целая вереница таких, как он. Всполохи чувств мелькают в памяти, образы – быстро и ярко, как в калейдоскопе, пока не сходятся на одном: костяная шкатулка, полная сияющих звезд.

– Хилина, я заметил, – голос Юнана доносится словно сквозь толщу воды, – ты можешь заставить подчиняться. Ты очаровала Ралина и его друзей. Ты беседуешь с духами, и они покорны твоим приказам. Ты умеешь лечить – ты сделала это с ранеными детьми, а теперь и со мной. Это благородно, и я тебе благодарен, но настоящая Шамирам никогда бы так не поступила.

– Это все Дзумудзи. – Я трясу головой, пытаясь заставить видения – галлюцинации – исчезнуть. – Это он, не я. Ты мне не веришь?

Царевич молчит –впрочем, красноречиво.

– Это он, – повторяю я, а сама вспоминаю, как внезапно поняла: вот что надо делать. Словно чей‐то – мой? – голос сказал: «Просто прикажи, и мир послушается». Так оно и случилось. – Нет, это все неправда. Я бы так не смогла. Я обычный человек. Да разве я была бы здесь, если бы умела колдовать?!

– Как скажешь, Хилина.

«Это не мое имя».

Конечно, не мое, я же Лена.

Взгляд снова упирается в грудь Юнана. Нет ничего проще: подойти ближе, положить руку туда, где яркое, как солнце, – на самом деле куда ярче и жарче, – бьется сердце. Если сделаю это, мне станет легче.

Юнан снова подается вперед и сосредоточенно прислушивается.

– Хилина, с тобой все в порядке?

«Почему ты раньше не спросил? – думаю я, чувствуя себя так, словно шагаю с обрыва. По собственной воле. – Уже поздно».

А вслух говорю:

– Подойди ко мне.

И смотрю, как алая дрожащая нить тянется от меня к царевичу. Юнан медленно, словно нехотя, подходит, садится у моих ног. Я наклоняюсь к нему – обними, ну же. Разве не этого ты хочешь?