Книга Смертная, страница 124 – Мария Сакрытина

Он протягивает руки и прижимает меня к себе – сначала робко, потом все крепче и крепче. Я соскальзываю на пол и чувствую горячее дыхание на моих волосах, а руки – на спине.

В голове снова шепчет незнакомый голос, но слышится он почему‐то как мой: «Ты сделаешь все, что я пожелаю. Ты прав, царевич, я умею подчинять себе смертных. И теперь ты мой».

«Это так неправильно, – отвечает тихая, слабая, но все еще живая часть меня. Та, которая настоящая я. – На самом деле ни ему, ни мне это не нужно».

Только я вру себе, потому что как раз мне это нужно. Если бы я верила историям про вампиров, я бы уже представила себя одной из роковых клыкастых красавиц. Впрочем, кровь мне без надобности – хватает прикосновений.

И это ужасно, до безумия противно.

– Хватит, – выдыхаю я Юнану в губы и из последних сил дергаю алую нить. На пальцах остаются красные отметины, как если бы нить была не призрачной, а, например, шерстяной. И рвется она отнюдь не сразу.

Юнан тут же отшатывается и дышит загнанно – как, впрочем, и я.

– Хочешь позабавиться, колдунья, – найди себе другую игрушку!

Оставшись без опоры, я растягиваюсь на полу. И наконец признаюсь – задыхаясь и запинаясь:

– Мне п-плохо. П-пожалуйста, забери меня отсюда!

Свет меркнет.

А чуть погодя приходят сны.

Ночь. Я в храме – уверена в этом,хотя комната мне не знакома. Я словно призрак сейчас, но меня это совсем не пугает.

Юнан спит. Его черты во сне напоминают извивы змеиного хвоста на песке. Когда Дзумудзи злится, он зовет демонов пустыни – гигантских змей, которые проносятся по земле, сея разрушение и хаос. Изящные, грациозные и неутомимые, они пляшут, хохоча, пока смертные, посмевшие прогневить бога, захлебываются кровью… Ну-ну, тише, мой спящий царевич. Я не позволю им тебя тронуть. Никто, кроме меня, тебя не коснется.

Какая линия скул! Затаив дыхание, я прослеживаю ее пальцем. Красиво. Неужели Саргон и правда твой отец, царевич? Или мать зачала тебя от танцовщика? Некоторые евнухи в гареме вполне на такое способны.

М-м-м, нет, я чую кровь Саргона. Удивительно! Ведь ты совершенно на него не похож. Саргон высокий, крепкий, а еще страстный и жадный, точно воплощение брата моего Мардука. Ты же, царевич, напоминаешь мне Дзумудзи – тонкий, гибкий… Осторожный. Днем ты говорил: «Найди себе другую игрушку!» А я слышала не тебя, а моего мужа.

Всегда Дзумудзи – как же злит, что в каждом любовнике я вижу его!

Впрочем, с тобой, царевич, я пока не разделила ложе. И не забрала твое сердце. Ох, представляю, как Саргон, должно быть, растерян! Великая богиня обратила благосклонный взгляд на слепое ничтожество, безбородое, никогда не державшее в руках меч. Как такое возможно?

Саргон-Саргон… Тебе не понять. Нет, ты не глуп, но ум твой подобен копью: куда его бросили – туда оно и летит. Все твои мысли, царь, занимает власть, остальной же мир тебе недоступен. Нет, не увидеть тебе красоты, которую вижу я – в каждом. И в особенности – в твоем сыне.

Царевич улыбается во сне, когда мои пальцы касаются его губ – тонких, искусанных и желанных. Мой бедный, несчастный смертный, я могу сделать так, чтобы ты никогда не ведал страданий. Забвение царства Эрешкигаль приносит покой – мне ли не знать. Не его ли ты так жаждешь?

– Госпожа, не надо! – раздается полный мольбы голос.