Книга Осколки на снегу. Игра на выживание, страница 99 – Элина Птицына

Разве может приснится чувство любви?

Но Анне приснилось, и, как не странно, оно дало ей силы жить дальше э т у жизнь.

Только отца почему — то было не видно, с грустью подумала Анна. Она помнила его во сне, он словно был с ними и словно бы нет и маленькая Антонета, которой была Анна во сне, все старалась его увидеть четко, как остальных и — не могла.

Доктор сказал, что у нее был бред. Жаль, что он быстро прошел.

Она потянулась к витражу, у которого стояла, словно разглядывая парадный замковый двор, но тут же испуганно отдернула руку и даже оглянулась.

Нет, никто за ней не следил.

Должно быть, болезнь притупила ее всегдашнюю бдительность: она чуть не нарисовала пальцем объединённый вензель своих родителей, специально дарованный им последним Императором! Хороша бы она была, если бы кто — нибудь его увидел… Хотя, конечно, не каждый поймет. Но — расслабляться все равно нельзя.

Впрочем, не нарисовала же — опомнилась. Анна усмехнулась: это все от безделья. Доктор настоятельно советовал ей не работать еще несколько дней после болезни, и Димитриуш вторил ему, мягко втолковывая Анне, что без ее присутствия ученики вполне могут обойтись. В школе все хорошо.

Аннане сомневалась, что сама она непременно найдет что-нибудь, что будет совсем не хорошо, но — ей не хотелось терять то хрупкое равновесие, которое вдруг поселилось у нее в душе после болезни.

И она уступила спокойному голосу мужа — он почему — то вызывал у нее улыбку — и теперь проводила дни в покоях, которые когда — то выделил им Фрам.

Время в «Оплоте» шло медленно и, к удивлению Анны, за время ее болезни ничего не изменилось, а ей почему — то казалось, что должно. Помнится, она спросила Димитриуша, едва осознала себя, выкарабкавшись из жара и бреда, привезли ли в замок тело? Тот даже не понял сначала, о ком спрашивает жена. Но ведь Фрама должны были похоронить д о с т о й н о в родовой усыпальнице.

Но отложенное на неизвестное время церемониальное погребение барона было лишь следствием странной и ужасной истории, которая уже случилась, а в остальном — никаких новостей и изменений.

Точно прав ее новый муж: все уже напрочь забыли о бароне Фраме Винтеррайдере. Но ведь этого не может быть.

Димитриуш многого не понимает и не замечает, и Анне ее с расспросами, верно стоит идти к Медведеву, который искусно управляет гарнизоном, не выходя из тени ее мужа.

Димитриуш наслаждался и наслаждается своим положением, не замечая, что власть его — та дорогая вещь, которую взрослые дали подержать ребенку, а сами готовы тут же ее отобрать, перехватить, не доверяя тонким детским ручкам. Анна присела и погладила камень низкого подоконника: и камень — живой, плоть и мощь Оплота, — неожиданно откликнулся, незримо толкнув ладонь мягким теплом.

Она замерла.

Впервые ее смутные ощущения, в которых она не была уверена никогда, получили подтверждение. Оплот — не просто замок, не просто камень, не зря она готова была в этом поклясться. Не думая ни о платье, ни о том, что ее кто — нибудь может увидеть, она села на пол и прижалась к теплой стене.

— У тебя же есть Источник, да? — шепотом спросила Анна. — Я читала о таком в университете. Знаешь, сейчас говорят, что старая история — только легенды. Но мы-то с тобой не можем быть легендой, правда? Мы есть. Мы живем сегодня. Ты откроешь мне свои тайны? Молчишь? Или только твой Хранитель может быть твоим проводником? Тогда почему сейчас я тебя услышала? Кто же Твой Хранитель? И где он? — Анна погладила стену, вглядываясьв темный рисунок камня. — Неужели Медведев? Фрам передал род ему? Почему? Потому что больше некому? Но ведь кровь Винтеррайдеров еще пока жива. Есть младший брат… Его же не могли исторгнуть из рода? Или могли? Да, тогда это объясняет многое. По крайней мере тогда понятно почему он уехал, да и в принципе все время торчит на Островах, не показываясь в родной стране, — и она снова погладила камень, вслушиваясь в свои ощущения.