Книга Рэм, страница 12 – Микита Франко

— Куда же ты, Макарик? — елейно спросил Синцов-младший.

Девчонка у камина тоже поддела:

— Ему без водки теперь неинтересно.

Но Рэм уже закрывал дверь гостиной. Клял сам себя: нафига поперся? Он хотел смотреть на Сергея Александровича и быть поблизости от него, но взрослые в другой комнате, и всё, что можно расслышать — лишь отдаленные голоса из другой части дома. Пойти к ним, посидеть с мамой и папой? Будет смотреться там, как придурок. Даша не пошла, и правильно сделала.

Он заглянул в зимний сад, к родителям, только чтобы подойти к своим и коротко шепнуть, что уходит.

Отец, уже заметно выпивший, предложил:

— Давай хотьтакси вызову, поздно уже?

— Я дойду.

И, бросив прощальный взгляд на Сергея Александровича, развернулся, чтобы уйти.

А потом уже, шагая по пустынным улицам и вспоминая, как он их уделал (теперь, несколько минут спустя, выбор песни и её исполнение там, среди них, ощущалось именно так — уделыванием), Рэм неожиданно развеселился. Вытащив плеер из кармана, он надел наушники и, долистав до «Машины Времени», дослушал «Однажды мир прогнется под нас», перепрыгивая под ритм через стыки новой синцовской тротуарной плитки.

• 23 октября в 12:30

Вернулся домой, а там та ещё дискотека. Музыка играет настолько громко, что Рэм услышал её ещё на первом этаже, а потом она по нарастающей усиливалась, пока он не поднялся до третьего. Всё думал: «Хоть бы не у нас», так нет — у них. Ещё и ключи как назло не взял, уходил с родителями — думал, с ними и вернется.

Пришлось сначала звонить в дверь, а потом долбить. Ни то ни другое не помогло, поэтому Рэм перешел к тяжелой артиллерии: звонить, долбить и кричать: — Даша, блин! Выключи свою шарманку!

Это помогло. Дверь неожиданно распахнулась, и Рэма обдало звуковой волной — аж уши заложило. Из комнаты Даши на всю громкость разносилось: «Байландо, байланадо-о-о, амигос адьёс, адьёс, эльчегототамблин». Рэм шагнул за порог, прижимая ладони к ушам, и прокричал: — Как на тебя ещё ментов не вызвали!

— Да батя пьяный, наверное, на вызов не приедет, — со смешком ответила она.

Песня резко начала играть потише, и Рэм понял, что сестра не одна. Когда из её комнаты выглянул Артамонов, он, закатив глаза, фыркнул: — Понятно, — и развернулся к дверям, чтобы снова демонстративно уйти, но Даша его остановила:

— А чё ты вернулся-то один? И че так рано?

«Так рано» — это, значит, в восемь вечера. Даша, видимо, рассчитывала на долгую вечеринку.

— Да ниче, — проворчал Рэм, стягивая куртку.

Не уходить же всерьёз из-за этого Артамонова по улицам шататься, там в такое время уже холодно.

Наступая на задники кроссовок, он разулся и прошел в квартиру, попутно жалуясь сестре:

— Я пришел, а там эта компания мажоров во главе с Синцовым, сначала начали разводить на алкашку, чтоб я типа напился, а они поржали, а потом начали просить сыграть на гитаре, чтобы я типа выглядел дебилом на фоне их Шуберта с «Аве Марией»!

Пока говорил это, сердито ходя по комнате Даши, заметил, как с её розового диванчика, стена над которым обклеена кучей девчачьих плакатов, на него насмешливо-иронично смотрит Вадим. Всё ещё одетый в свои брюки-клёш и обтягивающую водолазку.

— Че? — огрызнулся Рэм.

— Драматично, — просто ответил тот, и непонятно — всерьёз или так, тоже с издевкой.