Книга Рэм, страница 14 – Микита Франко

— Вот щас походу был этот момент.

Рэм закатил глаза: самый умный что ли?

— Жаль, что это невозможно проверить, — вздохнула Даша. — Ладно, теперь ты — Вадиму!

Он бросил взгляд на Артамонова. Правда или действие? Рэм знал, как одним вопросом к нему испортить весь этот вечер.

— Правда, — выбрал тот. Тоже, наверное, думает, что может соврать.

Но Рэм знал, как поставить вопрос так, чтобы правда стала очевидной независимо от ответа.

В воспоминаниях, как за туманной поволокой, нарисовался тот день, ещё полгода назад, когда он застукал их целующимися на лестнице. Это был День первокурсника, большой праздник в актовом зале. Дашин. Они пришли всей семьей, Рэм тоже, потому что там был и Синцов, дарящий университету путей и сообщения благоустроенную территорию. Он пошел туда не из-за сестры, из-за него. Взгляда не сводил весь день, и, когда после мероприятия увидел, как тот идёт к лестнице и спускается на цокольный этаж, по-шпионски, прячась за стенами и колоннами, двинулся за ним.

А там, едва Сергей спустился, его за грудки пиджака подхватил Вадим, целуя и прижимая к белой стене, и Синцов, посмеявшись ему в губы, сказал, что она мажется белым, а Артамонов пробубнил: «Да похуй», и поцеловал с такой страстью, какую Рэм раньше видел только в кино для взрослых. Рэм видел это сверху, смотрел, цепенея, перегнувшись через перила. Как только пришел в себя, оттолкнулся и быстроушёл.

С тех пор он единолично носил эту тайну в себе. Иногда подолгу не видел их вместе, и радовался, что всё закончилось, а потом — нет-нет — но что-то давало знать об их ещё существующей связи. Например, как они быстро обменялись парой реплик на Дне города, а потом улыбнулись друг другу, и Синцов задержал руку на плече Вадима на десять секунд.

«Привет, Макар», — быстро, коротко, беглый взгляд, одна секунда.

«Привет, Вадим», — долго, улыбаясь, глаза в глаза, десять секунд.

Правда или действие.

«Ты ещё трахаешься с Синцовым?». Хороший был бы вопрос.

— Почему ты выбрал дизайн?

Но Рэм, похоже, совершенно беззубый.

— Мне нравится, — пожал плечами Вадим. — Я рисую. С детства. Мне ещё кукол нравилось наряжать.

— Это немного по-пидорски, — заметил Рэм.

Даша прыснула, а Вадим лишь улыбнулся:

— Не будь ханжой.

— Так, ладно, — сестра, видимо, почувствовала острый момент. — Я выбираю действие. Загадывай.

Это Вадиму, значит. Он почти не думал:

— Когда твои родители вернутся, скажи им, что выходишь замуж через неделю.

Она расхохоталась:

— За кого?

— За меня.

— Они будут в ужасе!

Это точно. Вадим тоже начал смеяться, и только Рэм сидел с каменным лицом, покручивая себя ногами на стуле — туда-сюда. Перед глазами всё ещё стоял тот день первокурсника, выложенные кафельной плиткой ступени цокольного этажа, и маркая белая стена. Рэм смотрел на Артамонова почти невидящим от слёз взглядом, и думал: «Вот щас я скажу… Я спрошу и ему будет неловко… Сейчас заставлю оправдываться…».

Но так и не смог. Имя Синцова застревало у него в горле.

• 28 октября в 0:22

Рэм выкатил велосипед со двора, подтянул лямки рюкзака, чтобы удобнее сидел на плечах, и покатил в сторону школы. Стоял один из тех совсем не по-южному промозглых мартовских дней, когда хотелось остаться под одеялом: ветер хлестал по щекам, солнце только-только встало, и холодный свет резал по глазам. Оставив одну руку на руле, второй потянулся к карману и достал плеер с «Наутилусом Помилиусом» внутри: кассета потрёпанная, а обмотанный изолентой провод наушников вечно цеплялся за замок куртки.