Книга Рэм, страница 15 – Микита Франко

Заиграл «Взгляд с экрана». Он ставил эту песню по кругу последние несколько дней. Щелкнул кнопкой, зажмурился и, закрутив педали быстрее, позволил музыке затопить сознание, громко, так, что почти заглушило шум улицы.

Правда. Всё в этой песне правда. Она похожа на его жизнь, как никакая другая: похожа парнями по подъезду с «прыщавой совестью», похожа этой лирической героиней (в которой Рэм, конечно же, видит себя) — простоватой дурой из многоэтажных кварталов мелкого городка, у которой ничего в жизни нет, кроме любви к кумиру. Рэм такой же. Взгляд с экрана. С газетных полос. Со сцены. Иногда — в лучшие дни — из соседней комнаты, если он решает заглянуть на детский праздник. В этом вся его больная Рэмова любовь, нелепая, смешная и недоступная ему.

А выворачивающая душу, как настоящая. Его личный Ален Делон, всегда носимый в сердце, и пьющий хрен знает что вообще, потому что Рэм никогда не может подобраться ближе.

Он ехал по битому асфальту, продирался через серое утро, словно через густой туман, и слушал, слушал, слушал, утирая выступающие слёзы рукавом куртки, а в наушниках: «Любовь — это только лицо на стене,

Любовь — это взгляд с экрана».

Мир вокруг как будто терял чёткость, становился размытым фоном. Или это от того, что слезились глаза?

На перекрестке, ожидая, пока проедет редкая машина, он машинально протёр запотевшее стекло наручных часов. Двадцать минут до урока. Можно было ехать медленней, но, как только загорелся зелёный, он с рывком тронулся вперёд, обгоняя на переходе двух ребят из параллельного класса. Те кивнули ему, но в голове Рэма не было мест для лишних лиц.

Он думал об Алене Делоне.

Перед школой остановился, тяжело дыша, и вынул наушники. «А дома совсем другое кино,

она смотрит вего глаза…» — строчка, идущая уже по третьему кругу, на ней он щелкнул «стоп» на плеере.

Пристегнул к перилам на крыльце велик, едва выпрямился, оглядевшись по сторонам, и заметил Елисея. Сбежать не успел.

— О, Макар, — он подхватил его за плечи, тут же обнимая одной рукой и по-свойски притягивая к себе, как старого приятеля. С совершенно безобидной улыбкой на голубом глазу спросил: — А почему ты в субботу так рано ушёл? Что-то не понравилось?

Рэм, фыркнув, нагнулся, выбираясь из-под его руки, и прямо ответил:

— Вы ж надо мной ржали.

Елисей пошел рядом, явно не ощущая себя лишним. Рэм толкнул двери, заходя в здание, а Синцов — за ним.

— Почему ты так думаешь?

— Я не дебил. Видно было.

— Ребятки просто дикие немного, — вежливо объяснил Елисей. — Ну, знаешь… одухотворенные.

— А ты сам? Типа другой?

— Я так, — он покачал ладонью в воздухе, усмехаясь. — Человек из народа.

Рэм прыснул: ну уж конечно. Все знают, что этот плиточный завод Синцовых ещё в конце 80-х был кооперативом дедушки Елисея, а потом и его бизнесом, пока девять лет назад он благополучно не словил пулю в затылок. Человек из народа…

— Могу реабилитироваться, — добавил он, когда Рэм чуть ускорил шаг. — У нас намечается семейное мероприятие…

— Что, ещё одно?

— Ещё одно, — просто ответил Синцов. — Но этих там не будет. Которые тебе не понравились.

«Мне ты не понравился», — зло подумал Рэм, но, не в силах сопротивляться ещё одной возможности оказаться на территории Сергея, будто бы нехотя — а на самом деле загоревшись от одной мысли — с ленцой спросил: — А кто будет?