Книга Рэм, страница 16 – Микита Франко

— Все свои, — пожал плечами Елисей.

Рэм, останавливаясь, повернулся к нему, недоуменно приподняв брови: что это значит? Кто у них свой?

— Ну, ваша семья, вы с сестрой, если хотите, там ещё, может, парочка… — ответ прозвучал весьма размыто. — В общем, много народу не будет.

— И в честь чего мероприятие?

— Сестра прилетает, у неё день рождения.

— И что, она прям всех ждёт на свой праздник?

Елисей, улыбнувшись, развел руками: мол, у нас так принято. Рэм пошел дальше по школьному коридору, делая вид, что не слишком заинтересован, хотя в груди затрепетало от радостного предвкушения. Он сам не мог себе объяснить, почему так цепляется за эти мизерные возможности посмотреть, поздороваться,побыть на одной территории — они ведь никогда не давали ему ничего больше взгляда, случайного прикосновения или улыбки, брошенной в толпу, так, будто Синцов улыбнулся ему, хотя на самом деле всем и каждому. Это всегда ни о чём, ни для чего и ни для кого, а Рэм — всё равно всегда там. Глупо.

Но он шагал дальше, оставляя Елисея позади, и пряча глупую улыбку в ладони, делая вид, что зачем-то ведет ею по губам.

Глядя в пол, не сразу заметил впереди Француза и Скрипача, и врезался в первого, как в стену. Тот подхватил под плечи совсем, как Синцов, и мрачно поинтересовался: — Что, нашёл нового друга? — кивнул ему куда-то за спину.

Рэм опешил:

— Да вы чё гоните, пацаны? Куда ему до вас.

Они похмурились немного, но быстро оттаяли: пошли рядом, начали спрашивать, что вообще было в этом «пафосном особняке». Рэм честно рассказал, как есть, и парни оборжали друзей Елисея, называя их обоссанными нуворишами.

— Да лан, у богатых свои забавы, — зачем-то высказался Рэм в их защиту.

Может, потому что «обосанный нувориш» — это и старший Синцов тоже. По всем понятиям.

Француз тут же затянул:

— У тебя заба-а-авы-ы-ы…

— Утром всё за-а-абы-ы-ыл, — подпел Рэм.

— Музыка сорва-а-ал-ась…

И вместе:

— Ты. Меня. Уби-и-ил.

Рэм поймал себя на ощущении, что теперь везде его видит. Везде чувствует. В каждой песне.

Он его убил.

— Так, звонок для кого прозвенел?! — раздался надрывный голос математички. — Быстро в класс!

Француз и Скрипач рассмеялись сломавшемуся об этот голос моменту — для них возвращение в реальность, пахнущую тряпками от школьной доски, совсем не так болезненно, как для Рэма. Потому что они любят людей, которые этой реальности принадлежат. Даша отсюда. И девчонки, за которых периодически цепляется Француз, учатся в этой же школе.

Лишь у Рэма — кроме всего прочего — любовь всей жизни не вписывается даже в декорации этой жизни. Так и останется навеки: лицо на стене, взгляд с экрана. Он ведь даже не носит брюки-клёш и не разбирается в дизайне.

• 2 ноября в 1:30

Рэм вытащил из шкафа мятую футболку, надел её на себя, покрутился у зеркала, и решил, что на нём разгладиться. Мама сегодня за его внешним видом в «приличном доме» не бдит, потому что не идёт туда, как и отец — они решили, что это «тусовка для подростков».

И парочку подростков он даже прихватит с собой.

Переговоры об этом были двусторонними: сначала он уговаривал Елисея разрешить прийти Французу и Скрипачу, а потом — Француза и Скрипача прийти на эту вечеринку. Ни одна из сторон поддаваться на уговоры не хотела: Елисей говорил, что его семья даже их не знает, Француз и Скрипач отвечали, что тусоваться с мажорами — себя не уважать.