Книга Рэм, страница 40 – Микита Франко

— Просто, — повторил Француз, подходя ближе. — Просто тебе теперь сюда ходить нельзя. Понял?

Он никогда раньше не видел Пьера таким: взгляд острый, голос глухой, плечи напряжены, словно от готовности в любой момент вытащить кулаки и подраться. В нём больше не осталось ничего, что напоминало их прежние отношения. Да и в Рэме, наверное, тоже.

— Я не… — снова попытался сказать он, но Француз перебил:

— Тебе здесь не место. Понял?Мы не хотим, чтобы ты сюда приходил.

Скрипач, молчавший всё это время, вмешался:

— Пьер, ладно тебе, — сказал тихо. — Пусть посмотрит, если ему надо.

Но Француз резко обернулся к нему, уже нападая будто бы на Илью:

— Ему не надо. Он уже всё посмотрел. И сжёг.

— Ты думаешь, это я? — выдавил Рэм, чувствуя, как голос срывается. — Ты правда думаешь, что это я?

— Ты. Руками своего дружка.

Он открыл было рот, чтобы оправдаться перед ними в сотый раз, но… Сразу же закрыл обратно. Похоже, где-то в глубине души, где-то на самом дне его мыслей, эта идея уже прижилась, и он больше не находил сил её оспаривать из раза в раз.

Сначала прижилась идея, что гараж сжёг Елисей. Теперь он привык и к той, что виноват в этом сам.

— Просто иди, Рэм, — тихо сказал Скрипач. — Не надо сейчас.

Он кивнул, медленно развернулся, взял велосипед за ручки. Отодвигая его от стены, обернулся, глянув на парней будто в последний раз, а потом перекинул ногу и поехал домой.

Вернулся выжатый, как лимон: словно не катался на велике, а работал сто часов к ряду. Пока ноги автоматически крутили педали, мысли, будто трясина, затягивали всё глубже.

Он ехал, вспоминая, как всё начиналось. Как на линейке Первого сентября Рэм, а тогда ещё просто Макарик, маясь от скуки, встал на тоненькую цветочную ограду, как на канат, и пошел по ней, представляя себя канатоходцем. А с другой стороны, навстречу ему, пошёл другой мальчик. Они встретились на середине, и никто не желал уступить дорогу другому.

Пьер сказал: «Уйди». А Макар ему: «Сам уйди».

А потом появился третий, перегнулся через ограду, сорвал фиолетовый цветок с клумбы и сказал: «Это для Татьяны Константиновны». Рэм, опешив от такого поворота, первым потерял равновесие и сорвался в клумбу с бархатцами. Пьер над ним тогда рассмеялся, обидно показывая пальцем.

Потом они втроём стали дружить.

А через десять лет перестали.

Затащив велик на свой этаж, Рэм открыл дверь ключом, прислушался: дома было тихо. Пока громоздил велосипед на балконе, появился вернувшийся с работы отец. Проходя мимо на кухню, спросил оттуда, гремя посудой: — Где был? — коротко, как всегда.

— У гаражей, — ответил Рэм. — Ходил просто… посмотреть.

— И что? — он зачем-то вышел. — Эти твои дружки там были?

Макар вздохнул, дёрнул плечами,опустил голову. Глаза намокли, и он отвернулся, скрывая это.

— Да, — пробормотал негромко. — Но это уже неважно.

Папа прошёлся взглядом по его спине (наверное, Рэм так подумал — словно почувствовал затылком), и вернулся на кухню. Макар отошёл от балкона, зашторил окна, сел на диван, поджав одну ногу. В тишине слушал, как отец стучит ножом по доске, нарезая колбасу.

Тот громко спросил:

— Макар, а ты чего ходишь туда вообще? Я ведь тебе говорил: эти ребята — не твоя компания. Они только в неприятности втягивают.

— Это не они… — вырвалось у Рэма, и он прикрыл глаза. Сдавленно прошептал: — Бать, они вообще ни при чём.