Книга Малахитовое сердце, страница 100 – Лизавета Мягчило

– Что ж, удачи тебе, Саша. Теперь ты знаешь, где меня искать. Я всегда буду рада гостям.

Он не ответил, наклонился, мазнув по теплой щеке губами, а затем ведьма поволокла его прочь. Бормотала что-то о собственной силе, о гвоздях и бесах, возбужденно облизывала пересыхающие губы.

Дом встретил их тишиной, Славик успел отодвинуть стол, все записи лежали ровной стопкой в углу возле печи. На деревянной столешнице громоздилась масса неприглядных вещей, его передернуло. Небольшая бутыль из темного стекла отблескивала в свете керосиновой лампы, на черной ткани лежали три иглы и четыре гвоздя, в высокой глиняной миске блестела вода, рядом горкой громоздились черные свечи, мел, соль и горсть земли.

До этого момента Бестужеву казалось,что ритуал на снятие приворота – самая желанная вещь, неспособная испугать. Тем более после встреч с тварями, рыщущими в сумраке или под водой, после восставшей покойницы с пустыми глазами. Теперь в желудке завязывался ледяной колючий узел, снова захотелось выйти на свежий воздух.

Ноги вмерзли в пол, когда ведьма сноровисто замкнула их в круг из соли, со скрипом подтянула ближе стол.

– Раздевайся.

Неловко переминаясь с ноги на ногу, Бестужев молча кивнул, стянул через голову толстовку. В дверном проеме, ведущем в комнату Славика, появилось вытянутое возмущенное лицо друга. Елизаров не перешагивал толстую соляную линию вдоль порога, но было ясно: он ловит каждый звук, каждое движение в общей комнате.

– Ему все снимать надо?

Взявшийся за ремень джинсов Саша иронично изогнул бровь, с громким щелчком расстегнулась пряжка, и взгляд Елизарова неодобрительно прищурился. Бестужев невозмутимо пожал плечами. Если сейчас Агидель скажет, что он должен вбить себе в череп гвозди и воткнуть иглы в глотку, – он так и поступит. Ни один из обрядов не пугал так сильно, как жизнь с любовной одержимостью. Да, страшно, но оставить как есть – еще страшнее.

Она выводила все новые и новые линии на полу, пересекала острые углы, совсем скоро в стороны от круга, словно лапы от жирного тела паука, пополз магический узор. Внутрь завитков встали черные свечи, изогнулись, жадно принимая соскакивающий со спички огонь. Сосредоточенная ведьма невозмутимо пожала плечами:

– Догола. Оставит майку – приворот зажмется в грудину, защемит сердце. Оставит штаны или трусы – никто, кроме Катерины, в нем страсть больше никогда не вызовет. Он должен очиститься, переродиться. А рождаются все нагими и беспомощными. – Возмущенно открылся Славкин рот, бегло взглянув на него, девушка весомо добавила: – Начнешь мне под руку каркать, я, как и обещала, выкину тебя из избы.

Славик промолчал, сделал шаг назад, отступая в тень. Видно, был проинструктирован и с трудом выбил себе возможность присутствовать.

– Что бы ты ни увидел, не шевелись. Будет больно, не могу сказать насколько, подобных чар я не творила. Но ты держись, хорошо? Это недолго. – В ее широко раскрытых глазах виднелись испуг и решимость, лицо побледнело так, что веснушки стали казаться почти черными, безобразно яркими.

Хорошо протопленная изба не давилахолодом, но по коже рассыпались трусливые мурашки, приподняли каждый волосок. Опустив глаза на его прикрывающие член руки, рыжая скептически усмехнулась, указала в центр круга на полу: