Книга Малахитовое сердце, страница 99 – Лизавета Мягчило

Катя. Ребенок. Попросту не укладывалось в голове, что Смоль – мать. Теперь понятными стали ее рассудительность и мягкая уверенность. Ее переменил не возраст, она стала такой благодаря материнству.

– Злат. Мальчик. – Запрыгнув рядом с ним на сруб колодца, девушка не спеша махала тонкими лодыжками, подушечки пальцев выводили странные узоры из капель, оставшихся после его умывания, растягивали темные блестящие дорожки. – Мне очень жаль, что у тебя все так сложилось. Честно, если бы я знала все с самого начала, попыталась бы помочь.

– У меня был шанс забрать тебя с собой? – В тихом обреченном голосе не осталось и тени былой надежды. Боясь признаться самому себе, Бестужев рассчитывал услышать отрицательный ответ, хотел убедиться: что бы он ни сделал тогда, что бы ни сказал – Катя не пошла бы следом. Он сделал все, что было в его силах. Внутренний голос тащил душу на дно собственной, кишащей змеями пучины.

«Не был бы ты лжецом и трусом, она бы уехала с тобой. Пара фраз все перечеркнула. Ты сам себя долго и старательно закапывал, настилая сверху пласты вранья».

– Нет.

Одно короткое слово выбило из него вздох облегчения. Ни одно слово не сумело бы ее вернуть, незачем больше томить сознание призраками прошлого.

– Знаешь, я здесь себя как никогда живой почувствовала. Не сразу, конечно. Сначала было очень страшно, будто это все не со мной происходит. Но Щек был понимающим и мягким. Надежным.

– Я рад за тебя, правда. – Несмотря на горечь, заливавшую его слова в глотке, он действительно был рад. Если Катя нашла то, что позволило ей чувствовать себя живой, счастливой и значимой, значит, ему не на что жаловаться. Пальцы нашли ее руку, ободряюще сжали. Их взгляды были направлены на играющих в поле отца и сына. Катя смотрела с нежностью, он – с щемящим душусожалением.

Что отдал бы он взамен, чтобы стать на место Полоза?

Тихую идиллию прервала вышедшая из-за кустов шиповника Агидель. Запыхавшаяся, с горящими глазами и возбужденной широкой улыбкой. Пытаясь восстановить дыхание, она согнулась, уперлась ладонями в колени.

– Вот ты где, и тебя отыскала. Я нашла.

– Заклятие можно снять, я стану свободен?

– Нет.

В одно мгновение мир поблек, стал серым, покрылся крупными трещинами. Пока ведьма мучительно долго разгибалась, Сашу посетило жгучее желание прямо сейчас утопиться в колодце. Пальцы Кати в его руке напряглись, указательным он успокаивающе огладил выпирающую косточку фаланги.

– Я не смогу снять этот приворот, но смогу запереть его вдали от тебя… – Агидель пояснила так небрежно и коротко, будто он должен был сразу понять, что она имеет в виду. Будто это обыденность – искать лазейки в пожирающем душу проклятии.

– Ничего не понимаю. – Брови Бестужева сошлись к переносице, напряглась линия челюсти. Еще немного, и он свихнется, попросту сойдет с ума. Разве имеет значение, как именно он избавится от проклятия? Почему в ее «нет» звучало сожаление? – Чем отличаются два этих варианта?

– Если я запру твое проклятие, а ты захоронишь его рядом с Чернавой, твои чувства к Катерине исчезнут. Но с каждым годом наложенные мною чары будут слабеть. Раз в тринадцать лет тебе придется возвращаться ко мне, чтобы снова провести обряд.

И всего-то? Он расслабленно выдохнул, опустились плечи. А ладошка Кати потеплела, сильнее сжались пальцы, прежде чем выпустить его руку. Она искренне верила в то, что у них получится.