Книга Малахитовое сердце, страница 96 – Лизавета Мягчило

Саша сделал вид, что не заметил. Спрятал улыбку, закусывая внутреннюю сторону щеки, сел напротив, прочищая горло. Ведьма бросила на него смущенный взгляд, молча уткнулась в дневник, который протянул ей Славик из кипы непрочитанных.

– Я уже думал подниматься на сеновал и целовать нашуспящую красавицу. Мы тут, видишь ли, глаза напрягаем, стараемся, потеем, чтобы другу помочь. А он сладко сопит, даже не чешется. – В благодушном голосе слышались насмешливые ноты, Елизаров хитро прищурился. Его ступня под столом выбивала четкий неспешный ритм. Саша был почти уверен, что Славик так себя вел с того момента, как опустился на стул. Оставалось посочувствовать сидящей рядом ведьме – ему самому подобные звуки здорово действовали на нервы.

– Давно начали искать? На что вообще это похоже?

– Мы начали пятнадцать минут назад. – Рассеянно ответив, девушка не заметила, как бессовестно улыбался укоривший минуту назад друга Елизаров. Пойманный на вранье и преувеличении собственных заслуг, сейчас он не чувствовал ни грамма раскаяния. – Ты увидишь слова приворота, сам поймешь, что это оно. Под ним или на следующей странице будет пояснение, возможно, отдельно записанная чистка – что-то, что позволит разрушить работу.

Бестужев кивнул. Задумчиво потянулся к рукам Славика, нагло отбирая глиняную тарелку с куском черного хлеба и квашеной капустой, положил перед собой дневник, жадно набрасываясь на импровизированный завтрак-обед-ужин.

– Ты где-то на сеновале совесть проспал, ничего не путаешь? – Восхищенно присвистнув, Славик оперся на край стола и поднялся, осторожным неспешным шагом направился к шкафу с тарелками и кухонной покосившейся полке. На дощечке в россыпи крошек лежали принесенные ведьмой хлеб и трехлитровая банка капусты. Всю дорогу он с гордостью глядел на собственные, глухо шаркающие босые ступни. Казалось, вдохни он в широко расправленную грудь еще немного воздуха, и Елизаров взлетит воздушным шариком к небесам. Саша поднял на него взгляд, не переставая глотать крупно нарубленную капусту, широко улыбнулся и принялся за чтение.

Чернава вела дневники сумбурно: притягивание удачи сменялось порчей на смерть, а шепотки для завлечения мужчины расписывались на одной странице с отворотами. Никакой логики, никакой системы, одному Господу известно, как она находила нужные записи, когда они ей были необходимы.

Елизаров замешкался возле полки, бросил оценивающий взгляд в сторону оголодавшего друга и с сокрушенным вздохом потащил на стол целую банку и весь оставшийся хлеб. Агидель, увидев протянутую наполненную тарелку, лишь сморщила нос и рассеянно отмахнулась, затодобавку вытянул прямо из руки друга Саша.

Наверняка совсем скоро жизнь наладится. А пока блуждающий по страницам взгляд постоянно тянуло к окну. После вчерашней встречи желание увидеть Катю разгорелось сильнее, жгло его внутренности синим пламенем. Мало. Ему было катастрофически мало тех украденных минут. Хотелось касаться тонких рук, зарываться пальцами в гладкие волосы, вдыхать запах.

– Ты о чем это там думаешь? Сейчас все записи слюной заляпаешь. – Нога друга пнула прицельно в голень, Бестужев вздрогнул, проглотил спрятанный за щекой кусок хлеба и неловко прочистил горло:

– Да так. Если бы я увидел нечто подобное раньше, то был бы уверен, что обладательнице такой фантазии нужно подлечить свое ментальное здоровье. Обряды на козьей крови, обращение в волка при помощи ножей и пней… Сколько жути она умела? И столько дневников, на что еще у нее хватало фантазии?