Книга Малахитовое сердце, страница 54 – Лизавета Мягчило

– Как похож ты на Межемира… В каждой черте твоей его вижу, люб ты мне. – Пальцы дразняще царапнули мокрую ткань, потянули неспешную холодную дорожку к ключицам, а затем к скуле, в нежной ласке легли на щеку. И Саша, чувствуя себя предателем, прикрыл глаза, прижался к этому касанию, впитывая. Крупицу нежности, толику успокаивающей ласки, которой он больше нигде не найдет и никому не позволит выказать. Потому что нужной рядом нет. Чуя его податливость, хозяйка горы ясно улыбнулась, заключила его лицо в свои тонкие ладони, потянула к себе навстречу. – Но пустой. Мне взять с тебя нечего, любовь вся твоя силой забрана идо дна выпита. Чем отплатить ты мне можешь за помощь и беседу, Александр? Если попрошу, сможешь ли ты одарить меня поцелуем?

Спазмом сжало глотку, сердце предательски кольнуло, протестующе заколотилось о ребра.

Это будто предать свою душу, вырвать из груди что-то ценное и бросить к ногам, пройдясь сверху тяжелыми подошвами. Ему было тяжело смотреть на других, чужие касания травили, наполняли виной и стыдом, от них выворачивало в пустых болезненных спазмах.

Под полуприкрытыми веками плясал образ тонкокостной угловатой Кати – улыбался несмело, тянул к нему горячие мягкие пальцы. А потом сменился инвалидной коляской, застывшей посреди малахитового зала. Пустым взглядом, настолько бледным, искаженным болью лицом Елизарова, что оно казалось пепельным.

И Бестужев сдался, шумно выдохнул, наклонился, чтобы на секунду прижаться лбом ко лбу Навьей красавицы. Вдох, выдох, она знала ответ – руки обвили шею, потянули к себе. Его губы встретились с ее – неестественно холодными, податливыми и распахнутыми. Не такими.

Малахитница просила не просто поцелуй, она остатки души калечила. Не было страсти или желания, лишь лилась тягучая боль. Долгая, томительная, так встречались две тоски, переплетаясь воедино. В груди болезненно ныло, в легкие врывался запах влажной земли и шахт, скользнувший в его рот язык казался высеченным из мрамора – ледяным и гладким. Любой коснувшийся ее сразу же понял бы, что перед ним не человек, а ужасное создание.

Потому что с этим поцелуем все образы, все мысли вымело из головы. Перестал вертеться калейдоскоп желанного и несбыточного. Исчезло все – тоска, вина. Остался Бестужев. Пустая оболочка. Плотная тьма, поглощающая любой свет. Она пыталась перекроить его, подстроить под свой лад, вымещая все иные чувства. Под прикрытыми глазами так ярко горела зелень, что закружилась голова, а сердце зашлось тупой болью, застучало испуганно, на грани чистой паники. Девушка жалась к нему, забывая про мокрую одежду, цеплялась за плечи пальцами, а он в который раз за эту жизнь погибал.

Не мог не гибнуть – даже в этих проклятых вспышках ему мерещился обгоревший на солнце курносый нос и тонкие лодыжки, беспечно мелькающие над водой. В гуле крови он слышал Катин охрипший от стонов голос.

«Саша, я так тебя люблю…»

Существо отстранилось так резко, что он потерял равновесие.Вот его губы касались чужих, не по-девичьи твердых губ, а вот он уже шумно дышит через открытый рот, наслаждаясь запахом леса. Каменная девушка разочарованно покачивала головой. Она не смогла победить – проклятие выжило. Уцепилось мертвой хваткой и тянуло его за загривок в свою топь с оглушающей ядовитой болью. Среди двоих чудовищ победила Чернава. Тяга к Кате оказалась сильнее.