Книга Малахитовое сердце, страница 58 – Лизавета Мягчило

Брезгливый взгляд Славика уперся в его лопатки, обоих синхроннопередернуло.

Одно дело – перемешанные с грязью зубы, кости, обрывки волос и одежды. И совсем другое – разлагающееся тело, сползающее с костей мясо, заполняющий могилу ихор. От одной мысли о подобном слабели и подгибались колени. Радостного в предстоящем было мало.

– Да, неловко с этим болотным упырем получилось. Зацепились на ровном месте, сам не понял, как вышло. – Почесав широкой пятерней макушку, Елизаров беспечно отмахнулся от тяжелых мыслей и покатил с пустой бутылкой к подлеску, заставляя Сашу поспешно запихнуть брезент в походную сумку, закинуть за спину, нагоняя.

Неспешный шаг и частые остановки растянули путь до Козьих Коч. Почти всю обратную дорогу инвалидное кресло катил Саша, пока насупленный Слава прижимал к груди ворох сгруженных рюкзаков. Идущая под гору тропа жестоко их испытывала, о веселье не могло быть и речи. Кожа ладоней Славика после долгой езды полопалась, налились кровавые мозоли. Пытаясь разрядить обстановку, Бестужев мрачно пошутил, что тот похож на предпраздничную тележку в супермаркете. На что был послан в жопу. Трижды.

Ничего, Слава сам виноват, они оба это понимали. Привыкший относиться к своему здоровью снисходительно, на грани тупой мальчишеской беспечности, он не обработал раны даже перекисью. Теперь бинты на ладонях пропитались грязной сукровицей. Несмотря на порошок стрептоцида, который Саша с лихвой засыпал перед тем, как забинтовать, раны загноились и покрылись липкой коркой. Если бы после этого говнюк Елизаров попытался ехать сам, видит Господь, он бы начистил ему морду.

Силуэты неровного ряда избушек они заметили уже после заката. К тому часу у Бестужева ломило спину и дико ныли ноги. Единственным желанием было растянуться на невероятно горячей лавке в парилке, закрыть глаза. Пусть банник хоть сожрет его, хоть забьет камнями за то, что он потревожил его после полуночи, – грязный, взмыленный и пропахший потом Саша категорически отказывался укладываться спать в таком состоянии в избе. Банного хозяина он побеспокоит не просто так, разве заложенный после купания в ручье нос и больное горло не веский повод?

До первой избы он не дошел – дополз. Больше болтаясь на коляске, чем толкая ее. Не хватило сил даже на улыбку, когда хозяйка за забором зашлась гневной тирадой, лупцуя козу, жадно жрущую кочан капусты в огороде. Рогатая тварьдаже не подумала ринуться вон – пониже наклонила голову, щуря глаза и отворачивая морду от влажной половой тряпки. Горизонтальные зрачки целеустремленно косили на гряду с морковью – алчная скотина не планировала заканчивать пир.

От лицезрения умилительной картины отвлек появившийся из ниоткуда Василько. Не было привычной улыбки на лице, глаза выпучены, в них плескался страх. А в руках огромные ветви рябины с пышными алыми кистями ягод. Такой ворох, что листья забивались под расстегнутую рубашку, топорщились по обе стороны от едва смыкаемых, крупно дрожащих рук. Он выглядел не жалко – страшно. Внутренности сжало дурное предчувствие. Сдерживая усталый стон, Саша удобнее перехватил ручки инвалидного кресла, поторопился навстречу.

Василько ждал их, это было видно с первого взгляда. Потому что, когда расфокусированный наивный взгляд метнулся к их силуэтам, паренек радостно завопил и припустил к ним бегом. Не видя дороги из-за своей охапки, спотыкаясь и нелепо дергаясь, теряя мелкие рябиновые веточки и гроздья. Когда между ними оставалось пару метров, парень нелепо подпрыгнул и резко развернулся обратно: