Онлайн книга «Малахитовое сердце»
|
Раскрасневшийсяот долгого бега, с безумными глазами и глубоко вздымающейся грудью, Бестужев казался ненормальным, свихнувшимся, но безумно собранным. Молча подлетел к Василько, забрал у него часть веток, и работа пошла скорее. Елизарову не оставалось ничего другого, как доползти до коляски и забраться внутрь. Страх тонким червячком копошился в кишках, выворачивал, зарождались внутри догадки. Нет, не она. Глупости, такого просто не может быть… Он свихнется, если закравшееся подозрение окажется правдой. Елизарова не будут больше беспокоить ноги – его просто увезут в дурку, возможно, он начнет идентифицировать себя как домового или лешего. У него не было права на слабину, Славик должен оставаться полезным. Развернув инвалидное кресло, он быстро покатил к полкам с посудой, извлекая мясницкий нож и неказистый огромный тесак. Нож лег в руку, тесак – на стол. Стало немного спокойнее. – Сашенька, привяжи над порожком рябинушку, не пускай гостюшку… Василько упал на колени у закрытой двери, размазывая по порогу сок раздавленных ягод. Пальцы так мелко дрожали, что движения его казались смазанными в темноте избы. Елизаров нервно облизал губы, покатил к свечам и лампам – темнота нервировала, скалилась из углов, ему нужен был свет. Лампа нерешительно замигала на столе, рядом трусливо шипел и плевался фитиль косой восковой свечки, никак не желая загораться. Славик почти сдался, когда язычок несмелого огонька со спички перескочил на него. Вытерев трусливо потеющие ладони, он пристроил коляску рядом с печью, к которой напряженно жались парни. Три пары глаз уперлись в темноту сеней, туда, где за запертой дверью бродило зло. Минута, две – тишина. Такая глубокая, что в ней можно услышать сердцебиение каждого и тихий треск пламени. Струхнула даже затаившаяся под печью шишимора – любительница душевно повыть с наступлением темноты. Каждый волосок приподнимался дыбом, надвигалось что-то страшное. Тихо, крадучись, сначала до слуха Бестужева донеслось слабое поскребывание по оконной створке, затем легкие крадущиеся шаги к двери. Сердце билось на краю языка, когда он подскочил к столу, схватил лежащий у лампы тесак. Адреналин еще бесновался внутри, искал выход, зашедшееся после бега сердце уже успокаивало галопирующий ритм. Изнутри поднималась волна ужаса, она была вполне естественна – предостережениепредков, зашитое в генный код. Напоминание, что в темноте могут жить чудовища. Но страх его не спасет, голова должна оставаться трезвой. Бестужев почти убедил себя в этом, когда в дверь постучали. От голоса, который они услышали, Слава нервно и басовито хохотнул, а потом шумно выдохнул, устыдившись этой слабости. – Я дома, мальчики. Открывайте двери… Оно скреблось, хотело попасть внутрь, Саша слышал, как мололось в труху дерево, со стоном вылетали крупные куски из дверного косяка по ту сторону. Секунда, две, почти поверилось, что внутрь существу не попасть. Он перешагнул порог основной комнаты, оказываясь в сенях: неплохо бы дотянуть до двери тяжелый сундук с вещами… Ее вынесло в тот момент, когда Бестужев поворачивался к выходу спиной, Саша не успел среагировать, его попросту смело с пути. Какая же была у Навьего отродья сила? Плечо хрустнуло, врезаясь в дверной косяк, а его, как котенка, инерция заволокла обратно в основную комнату, приложила о стол затылком, рядом россыпью осели крупные щепки. Петли сиротливо скрипели на ветру, ноги зажало рухнувшей дверью, боль прострелила навылет до самых лопаток. Чудо, что тесак не вылетел из судорожно сжатых пальцев. Стараясь выползти из-под обломков, Бестужев не отводил взгляда от черного проема дверей. |