Книга Малахитовое сердце, страница 89 – Лизавета Мягчило

И Смоль не злилась. Слушала, по-птичьи склонив голову набок, сочувствующе гладила его по предплечьям, поднималась жаркими узкими ладошками к понуро опущенной голове, заставляла заглянуть в глаза.

– Любую беду проще победить, если работать сообща. Людям даны языки, чтобы все обговаривать, ложь лишь путает, даже если она во благо. Если бы ты сказал обо всем сразу, может, Щек сумел бы убедить Чернаву и не было бы этих лет мучений, понимаешь?

Скосив глаза, Саша зацепился краем глаза за потрепанную осину. Неподвижный Полоз продолжал сливаться с ее зеленой листвой, тонул в сгущающихся сумерках, превращаясь в неуловимую тень. Только глаза, горящие золотом, приметили его внимание и насмешливо прищурились.

Помог бы. После всего, что позволил себе Бестужев, царь змей, скорее всего, поддержал бы решение суровой ведьмы. Словно читая его мысли, Щек неторопливо моргнул, золотые радужки скользнули в другую сторону, вернулись к скрюченному на земле неподвижному телу Чернавы.

– Полно разговаривать о том, что было бы и как оно могло быть. Идем, мальчик Саша, я покажу тебе дорогу к болотам.

Ему не нужно было объяснять для чего, Бестужев сам понимал, что так будет правильно. Сдержанно кивнул, с трудом разжал подрагивающие на Катиных лопатках пальцы, мазнул губами по черноймакушке и отстранился. Желтые глаза угрожающе сощурились, Полоз промолчал.

Чернава была легкой, почти невесомой. Поднимая ее на руки, Саша прижал ледяное тело к груди, переступил с ноги на ногу, удобнее распределяя вес.

Сколько бы ведьма ни сделала – дурного или хорошего, не им быть судьями, не проходили они ее путь, не совершали выбор. Как знать, стал бы он хорошим, обретя такую дикую силу? Она достаточно страдала и имеет право на достойное упокоение, как и все с колдовской силой в крови, бывшие до нее, и те, кто будет после.

Зашаркал следом, едва переставляя ноги, Елизаров. С глухим, полным боли стоном попытался поднять лопату. Придерживающая его за талию Агидель наклонилась быстрее, перехватила гладкий черенок, помогая Славику выпрямиться. Тот недовольно нахмурился, но смолчал.

– Давай ты с Василько вернешься к деревне? Ему страшно бродить по ночам, а ты еще слишком слаб. – В ее мягком тоне слышались осторожные нотки. Боясь едкого протеста, рыжая увела в сторону взгляд, а Славик неожиданно растянул губы в озорной улыбке, качая коротко стриженной головой.

– Когда-то она спасла мою жизнь, несмотря на то что я был неправ. – Взгляд Славика коснулся силуэта Полоза, тот проигнорировал его, протягивая руку удивительно спокойной жене. – Иди с братом, Агидель, проводи Василько и ложись спать.

Ведьма вздернула свой веснушчатый нос, а в груди Елизарова стало так горячо и мягко, словно вокруг сердца обвилось теплое кошачье тельце, полилась мурлычущая песня. В разговоре никто из них не заметил, как волк перекинулся крупным филином и бесшумно взметнулся к небу.

– Еще чего.

Прильнула к боку, вцепились в кожу тонкие пальцы, Елизаров не стал спорить. Поворачиваясь в сторону Полоза, Агидель уважительно склонила голову, в мягком голосе послышалось благоговение перед чарующей силой.

– Благодарим тебя за помощь, Щек, но не мог бы ты провести нас не к старым курганам, а к брусничнику, на котором деревенские любят ягоды собирать? Пусть ее образ навечно поселится в их памяти.