Книга Академия льда и пламени, страница 31 – Энн Шайн

— Ладно, — я подошла к верстаку, чувствуя привычный азарт. — Сначала диагностика.

Я провела рукой по черному лаку его доски. Красивая вещь. Дорогая. Но тяжелая, как надгробие.

— Смотри, — я указала на инкрустацию из золота на носу. — Это красиво, но это лишний вес. И оно нарушает обтекаемость потока. Магия срывается вот здесь, — я провела пальцем линию, — и создает турбулентность. Поэтому тебя заносит.

— И что ты предлагаешь?

— Снять это.

— Это фамильный герб!

— Это тормоз, Ален. Выбирай: герб или скорость.

Он колебался секунду. Потом вздохнул.

— Скорость.

— Отлично. Дай стамеску.

Следующие три часа мы провели в пыли, стружках и спорах. Это было странно и удивительно комфортно.

Ален Ролдэн, сын герцога, который, вероятно, никогда в жизни не держал ничего тяжелее вилки и палочки, оказался способным учеником. Он быстро понял принцип.

— Значит, если я нагрею этот контур, медь станет пластичнее и лучше примет заряд? — спросил он, держа в руках медную проволоку.

— Именно. Только не перегрей, иначе она расплавится.

Он сосредоточился. Его пальцы засветились мягким оранжевым светом. Он аккуратно, миллиметр за миллиметром, вплавлял медную жилу в дерево моей доски.

Я залюбовалась. Его лицо было серьезным, на лбу выступила капля пота, одна прядь волос упала на глаза. Он закусил губу от усердия.

Никакого снобизма. Никакого высокомерия. Просто парень, который увлечен делом.

— Готово, — выдохнул он, отстраняясь.

Я проверила работу. Медь легла идеально, став единым целым с деревом.

— Неплохо, Спичка, — одобрила я. — У тебя твердая рука. Для хирурга бы сгодился.

— Я предпочитаю боевую магию, — хмыкнул он, вытирая руки тряпкой (уже грязной, и его это, кажется, не волновало). — Твоя очередь. Мой стабилизатор.

Мы поменялись местами. Я занялась его доской, встраивая в неё те самые «ржавые» трубки, которые на деле оказались отличными рассеивателями маны.

Солнце клонилось к закату,окрашивая башню в оранжевые тона. Мы сидели на полу, уставшие, грязные, окруженные инструментами.

— Знаешь, — сказал Ален, крутя в пальцах гайку. — Я думал, ты просто сумасшедшая. Ну, когда ты взорвала полигон…

— А я думала, ты просто напыщенный индюк, — честно ответила я, отпивая воду из фляги. — Когда ты стоял там и смотрел на нас как на грязь.

Он посмотрел на меня. Долго, серьезно.

— Я... мне так положено. Статус, семья. Отец всегда говорил: "Ролдэны не смешиваются с толпой. Мы — над ней".

— Скучно, наверное, там, наверху, — я передала ему флягу. — Воздух разреженный, дышать нечем. И друзей нет. Только свита.

Он сделал глоток, не сводя с меня глаз.

— Есть такое. Но иногда... иногда появляется кто-то, кто залетает на эту высоту на дровах и портит всю картину.

Я фыркнула.

— Всегда пожалуйста. Обращайся.

Между нами повисла тишина. Не та, напряженная, как раньше. А теплая. Наполненная чем-то новым, чему я боялась дать название.

Ален потянулся и убрал стружку с моего плеча. Его пальцы на секунду задержались на ткани мантии, почти касаясь шеи.

— Мы закончили? — спросил он тихо.

— Почти. Осталось самое главное. Тест-драйв.

Мы вытащили доски на балкон башни. Ветер здесь был свежим и прохладным.

— Готов? — я встала на свою обновленную "старушку". Теперь она гудела от силы, вплавленной в неё огнем Алена.

— Всегда, — он встал на свой черный борд, который теперь выглядел не так пафосно, но гораздо хищнее.