Книга Год Дракона, страница 212 – Вадим Давыдов

– Антропология – самая несчастная из наук, – мрачно отозвался Майзель. – В прошлом веке её обесчестил Гитлер, и теперь о связи народа с землёй, на которой он живёт, о том, как влияют климат, ландшафт и рельеф на веру, язык и характер, запрещено говорить. Идею о том, что все люди должны быть равны перед законом, подменили идеей, будто все они одинаковы. Но когда-нибудь мы узнаем, что и как делает нас такими, какие мы есть. Одним майоратом и жаждой золота ничего объяснить не получится^[46]! Почему, например, Колумб и Лаперуз, Беринг и Дрейк, Крузенштерн и Лисянский отправлялись навстречу стихиям на утлых судёнышках, имея при себе лишь компас с астролябией, и возвращались с триумфом, и почему даже султану Мехмету, носившему громкое прозвище «Завоеватель», не пришло в голову отправить Хайреддина Барбароссу хотя бы следом за Колумбом. Только честно ответив на самые неудобные вопросы, мы сумеем заставить симфонию человечества зазвучать во всём многообразии и глубине её отдельных нот.

Кремлёвский мечтатель, подумала Елена. Не поэтому ли я так приросла к нему?

– А уж когда начинаешь читать работы, созданные на стыке наук – истории, биохимии, антропологии, социологии – волосы дыбом встают: как хрупок человек, как зависят его реакции, поведение, настроение от ничтожных концентраций каких-нибудь гормонов в крови. – Майзель вздохнул и покачал головой.

Боже, правый, а это он когда успевает, подумала Елена. Ах, да – ночью, когда все спят.

– Вели своим учёным заняться всем этим, – пожала плечами Елена.

– Ты говоришь – вели. А объём исследований ты себе можешь представить?! Тут тысячью опрошенных не обойдёшься. Десятки лет на это уйдут. Конечно, мы занимаемся. Ещё как! Дай только ночь простоять да деньпродержаться!

– Ну, и?! – уставилась на него Елена.

– Боюсь, их выводы, – пока ещё довольно приблизительные, – тебе не понравятся, – Майзель бросил оценивающий взгляд на пленника и кивнул каким-то своим мыслям. – Я и сам от них отнюдь не в восторге. По нашим данным, у них производится – и потребляется – невероятное количество синтетики: есть, от чего прийти в ужас!^[47]Мы имеем дело с особым типом психики, кинестетическим, – они обладают повышенным, неосмысленным ими самими уровнем внутренней энергетики. Кинестетики преисполнены самомнения, мнительны и обидчивы, – их пресловутая «гордость» суть не что иное, как защитная реакция против индустриального мира, в котором они особенно остро ощущают свою ущербность, – именно ощущают, а не осознают. Они чувствуют обиду, огромную, всеобъемлющую, – а это очень сильное для них впечатление, тем более сильное, чем меньше они способны на рефлексию и анализ. Свою интеллектуальную несостоятельность кинестетик воспринимает как физическую неполноценность и хватается за нож: для него насилие – легитимный аргумент, вроде цитаты. Не улыбайся, – они-то не шутят! Именно поэтому кинестетики так мелочны и мстительны, никогда ничего не забывают и не прощают. Для них очень важно ощущать превосходство – они любят поиздеваться над поверженным противником и буквально «питаются» его страхом. Утрата превосходства вызывает у них всплеск агрессивной истерии, – достаточно взглянуть на их лица в толпе. Только грубая, жестокая сила способна удержать в узде такой тип, и этим обусловлена средневековая жестокость их законов.