Книга Проклятая попаданка серебряной совы, страница 2 – Нана Кас, Мари Кир

— Вы сегодня кажетесь немного бледной, — замечает он, и в глубине тех самых глаз мелькает тень вежливого участия.

Он продолжает говорить, но его хриплый голос тонет в нарастающем писке в ушах. Уставившись на него, я не разбираю ни единого слова, лишь чувствую, как кровь отливает от лица и стынет в венах.

Пальцы предательски слабеют, и чашка с мелодичным звоном разбивается о паркет, обдав подол платья тёмными, почти кровавыми брызгами.

Мужчина резко поднимается с кресла. Теперь его взгляд не отсутствующий. Он острый, сосредоточенный, прожигающий насквозь. В нём мелькает удивление, а следом мгновенная, живая тревога.

— Алисия? — окликает он, сдвинув брови.

Это имя повисает в воздухе словно приговор. Горло сжимается в тисках. Пытаюсь отшатнуться, бежать, но ноги не слушаются, будто из гипса. Пятна света пускаются в пляс: тёмное дерево, ослепительная позолота рам, его бледное, искажённое тревогой лицо.

Из груди вырывается звук, не крик, а короткий, надорванный стон, полный такого животного ужаса, что я самаего пугаюсь.

Я вижу, как газета падает на паркет бесшумным облаком. Его высокая фигура устремляется ко мне, преодолевая пространство гостиной. Рука тянется через пляшущий туман, чтобы ухватить меня, удержать от падения. А в расширенных зрачках паника.

Но мир уже поглотила тьма. Она нахлынула стремительной лавиной, безжалостно пожирая свет, звук, его потрясённое лицо и сознание.

Последнее, что я почувствовала, прежде чем провалиться в ничто, обжигающее прикосновение его пальцев на коже. Мимолётное. Так и не успевшее меня спасти.

Первым приходит не свет и не звук, а ощущение стремительного падения, выворачивающего душу наизнанку. Меня швыряет в кромешной тьме, где нет верха, низа, только вихрь, разрывающий на части. Ледяной ветер обжигает кожу и проходит насквозь, вымораживая кости и память. В ушах гул моего собственного, но абсолютно беззвучного крика.

Пытаюсь ухватиться за что-нибудь пальцами, ногтями… но вокруг лишь пустота, плотная и безжалостная. Мои мысли распадаются под чудовищным напором чистого ужаса. Сердечный приступ? Инсульт? Нет… Я испытываю слишком много, чтобы умирать. Чувствую каждый нерв, оголённый и звонкий от перегрузки.

И внезапно… падение обрывается. Резко, будто нашлось дно. Меня тянет с чудовищной скоростью через пелену мрака, и сквозь толщу, словно мутной воды, начинают проступать размытые пятна. Дрожащее, живое свечное пламя.

Я лежу на чём-то невероятно мягком и огромном. Тело ватное, веки налиты свинцом, но у меня получается их приподнять.

Над головой незнакомый тёмно-багровый балдахин, собранный в пышные складки. Воздух густой, пропахший ладаном, воском и тишиной.

И тут память возвращается обжигающим холодом, пронзая всё тело.

Кабинет прабабки Дианы. Мамина усталая просьба разобрать архив превратилась в летнюю каторгу перед отъездом в университет. Мой безупречно выверенный план пошёл под откос…

Короткой вспышкой в сознании всплывает лицо. Искажённое не фотографическим недочётом, а всепоглощающим бессилием. Самые тёмные глаза, что смотрят сквозь время прямо на меня.

Сердце заколотилось, сжимаясь в ледяной ком. Я в просторной кровати под зловещим балдахином. Высокие потолки давят лепниной, а громадные шторы глушат любой намёк на внешний мир. Всё вокруг монументальное, из чёрного дерева, поглощающего свет.