Книга Проклятая попаданка серебряной совы, страница 4 – Нана Кас, Мари Кир

Из затуманенной поверхности на меня смотрит незнакомка.

Бледное, почти прозрачное лицо, обрамлённое волнами светлых, цвета пшеницы, волос. Огромные зелёные глаза, полные немого ужаса. Тонкие, изящно изогнутые брови и маленький, упрямо сжатый рот. Она хрупкая, словно фарфоровая статуэтка. Совершенно, до боли чужая. Ничего общего с моими тёмными, вьющимися волосами, смуглой от солнца кожей и решительным взглядом человека, знающего свою цель.

Медленно провожу ладонью по щеке. Незнакомка в зеркале в точности повторяет движение. Её бледные пальцы касаются кожи.

Это самое выворачивающее ощущение в моей жизни. Хуже падения в темноте. Осознание, что собственное отражение стало чужой маской, за которой заточена твоя душа.

Зеркало выскальзывает из ослабевших пальцев и с глухим стуком падает на одеяло.

Мама… Я разбирала архив… Моя студенческая жизнь, которая должна продолжиться в конце лета…

Мысли о настоящем кажутся теперь несбыточным сном, туманным и нереальным. Щипаю себя за запястье, и короткая боль иглами расползается по телу, доказывая лишь одно: это не сон. Это жестокая, непробиваемая явь.

Хочу проснуться. До слёз отчаянно хочу, потому что здесь, в этой чужой реальности, у меня нет ничего. Ни мамы, ни друзей, ни чётких планов на завтра. Даже моего тела. Лишь роль в пьесе, которую я не учила. И тайна, что начинает разворачивать лепестки, обещая быть смертельно ядовитой.

Женщина отнесла зеркало обратно на туалетный столик и, пообещав принести бульон, наконец вышла. Щелчок замка прозвучал оглушительно, словно разорвав последние нити, связывающие с моей реальностью. Я застыла в давящей тишине, от которой звенело в ушах. Совершенно одна. В чужом теле, в чужой эпохе, в роскошной тюрьме без решёток.

Я откидываюсь на подушки, сжимая виски пальцами, чтобы подавить нарастающий хаос внутри. Голова гудит, перегруженная попытками осмыслить случившееся.

Это не сон.

Слишком осязаемы запахи: воска, благовоний, удушливый аромат лаванды от постельного белья. Реальна и тяжесть чужих волос на плечах, хрупкость тонких запястий, одно из которых я сжимаю, отсчитывая учащённый пульс.

Я зажмурилась, цепляясь за память, как утопающий за соломинку.

Воспоминания поплыли чёткими кадрами. Лето, пыльный кабинет, залитый слепящим солнцем. Мама назвала это «данью уважения предкам» перед моим возвращением в университет. Её просьба казалась такой незначительной на фоне моих грандиозных планов. Я злилась, считая каждую потерянную минуту, мечтая о своей упорядоченной жизни, где нет места пыльным семейным тайнам.

И тот самый ларец. Чёрного дерева с серебряной совой на крышке, с пронзительным знающим взглядом. Стопка писем, перевязанных лентой… И последняя записка, обрывающаяся на полуслове: «Если со мной что-то случится, прошу, ищи подсказку…» Продолжение которого я так и не успела найти. А потом… фотография.

Лицо, застывшее во времени, смотрело на меня с посеревшего картона.

Теперь Киллиан здесь. Во плоти. Супруг Алисии. Где-то за этими стенами дышит тот, чья судьба переплелась с моей самым непостижимым образом. Что скрывалось за маской светского мужа? Почуял ли он в моём вскрике лишь недомогание?

Робкий стук в дверь заставил меня вздрогнуть. Сердце бешено заколотилось, предвосхищая появление нового персонажа. И в проём просунулось испуганное личико молоденькой горничной.