Книга Проклятая попаданка серебряной совы, страница 76 – Нана Кас, Мари Кир

Моё сердце сжимается, глядя на него. Не от страха. От всепоглощающего, душащего сострадания. Виктор не просто свидетель, а узник времени, вины и собственного отчаяния. Я подозревала о масштабе, но реальность оказалась чудовищнее любых предположений. Это не петля, а адская карусель, на которой он застрял навеки.

— Сколько раз? — хриплым шёпотом спрашиваю я. — Сколько раз ты это прожил?

— Сбился со счёта после пятидесятого, — отвечает он с такой простотой, что мурашки бегут по коже. — И с каждым кругом… Со мной стало происходить кое-что. Та часть тени, что вселилась в меня. Она… не враг. Не в полном смысле. Она тоже застряла. Осколок той силы, что забрала Елену. И она хочет покоя. Освобождения. Чтобы цикл прервался. И она научилась… говорить со мной. Иногда мы спорим. Иногда она пытается диктовать. Но цель у нас одна — остановить это.

Виктор смотрит на меня, и в его взгляде появляется что-то похожее на изумление, смешанное с горькой надеждой.

— И вот появляешься ты. Не Алисия, которая теряет память. Не призрак Елены. Ты чужая. Полностью. Первое изменение, что пошло не по сценарию. И я подумал… — он замолкает, подбирая слова. — Моё желание. То, что я загадывал в темноте снова и снова: «Положить конец этому кошмару». Что, если оно… эта аномалия времени, услышала? И выдернула тебя, как нитку из другого клубка, чтобы ты… распутала этот?

Его отчаянная теория повисает в воздухе. Она не укладывается в голове, но в этом мире безумие звучит как единственная правда. Но во мне поднимается волна протеста. Почему я? Я хочу кричать, что я не героиня, не избранная, а просто жертва нелепой случайности. Чем я могу помочь?

— Я не люблю Киллиана. Не связана узами с вами, только с Алисией, может, это она призваламеня. Но я всё равно не вписываюсь в вашу историю. Хоть… я чистая доска, которую он не может предсказать.

— Именно. — Виктор кивает, и в его глазах вспыхивает слабый огонёк. — Ты можешь сделать то, что никогда не получалось у меня. Можешь сказать ему «нет» не как запуганная жертва, а как человек из другого мира. Разорвать шаблон. Просто… желая жить своей жизнью.

Он говорит, и тяжесть его исповеди, гнёт вечной вины ложится и на мои плечи. Но под этим грузом рождается хрупкое чувство цели.

Так вот в чём мой смысл в этой кошмарной истории.

— А если не получится? — спрашиваю я, глядя на его сжатые в кулаки.

— Тогда всё начнётся снова, — отвечает он без пафоса, с усталой простотой человека, знающего расписание своего ада. — Я проснусь с памятью об этой ночи. О том, как ты прыгнула с балкона. Как мы сидели здесь. И буду пытаться снова. Пока не кончатся силы. Или не придёт мой конец.

В его тоне нет угрозы, лишь констатация неотвратимого закона. И от этого мой страх блёкнет. Он уже сломлен вечным возвращением к точке своей бесконечной жизни, а у меня хотя бы есть конец. Пусть страшный. От этого во мне просыпается всепоглощающее сочувствие, граничащее с нежностью.

Импульс приходит сам собой. Я протягиваю руку и накрываю его кулак ладонью. Виктор вздрагивает, но не отдёргивает.

— Ты не один, — говорю я твёрдо, и слова рождаются сами. — Не в этот раз. И это… не твоя вина. Ты пытался их защитить и всё исправить. Множество раз. Это делает тебя… самым упрямым защитником, которого я когда-либо встречала.