Онлайн книга «Закодированный»
|
Георгий проницательно посмотрел на него. – А зачем вы мне это рассказываете? – спросил он. – Почему не арестовываете? – Потому что пока доказательств нет. Но скоро будут. И, главное, нравишься ты мне, – решился Харченко врать до конца. – Может, ты и был преступник, но теперь-то исправился. И что получается? Получается, ты теперь за другого отвечать должен. Я бы на твоем месте скрылся. Георгий думал тяжело и довольно долго. Спросил: – А кто же будет отвечать? – Найдется кому! – весело воскликнул Харченко. – Нет, – сказал Георгий. – Пусть. – Что пусть? – Если я человека убил, я хочу это точно знать. Я хочу это вспомнить. Пусть мне будет нехорошо, но… Я недавно днем присел на солнышке отдохнуть и заснул. На бок свалился, отлежал руку. Стал ее щупать – ничего не чувствует. Потом отошло, конечно. А удобно ведь, да? Никакой тебе боли, хоть режь, хоть коли. Вот и память сейчас у меня такая. Анестезированная, можно сказать. Не хочу. Пусть будет больно. Я хочу отвечать за себя, понимаешь, лейтенант? Лейтенант не понял. И уехал в полном недоумении. 16 И как только он уехал, появилась Татьяна. Она сразу же после разговора с Харченко закрыла магазин и побежала к Георгию. Увидела там машину лейтенанта, пережидала, прячась в кустах у забора. Сразу же спросила: – Что говорил? – Что есть какие-то данные, будто я преступник. Будто человека убил. – Врет! Если данные – пусть предъявит. Что еще говорил? – Что мне надо скрыться. Я и сам начинаю думать… Чтобы тебя не подвести… – Очень приятно! – иронически одобрила Татьяна. – Заказ взял, а не доделал, кто отвечать будет? Я! Потому что тут останусь. И хоть ты мне никто, а все-таки у меня живешь. Поэтому, кстати, меня Харченко и достает. – То есть? – Клинья он бьет под меня, а ты ему мешаешь! – Вот оно в чем дело, – задумчиво сказал Георгий. – В таком случае – грубо ведет себя. Прямолинейно. Татьяна пожала плечами: – А как он еще будет себя вести? Во-первых, мент, во-вторых – молодой еще. Он по-другому и не умеет. Короче, нет у него на тебя фактов, шантаж это! – Может быть… – Георгий посмотрел Татьяне прямо в глаза, как он это иногда умел (и ее эти взгляды просто переворачивали), и спросил: – А если я вдруг и вправду человека убил? Татьяна горячо возразила: – Ничего подобного! – А если? Представь, что рядом с тобой – убийца. Татьяна представлять не захотела. – Какой убийца? Это ты-то? Ну, ладно, допустим, – пошла она на уступку, – что-то когда-то было. Но было в прошлой жизни! Это все равно… ну… – Татьяна искала сравнение и нашла. – Это все равно что во сне что-нибудь… Сам знаешь, какие бывают сны. И убить можешь и что угодно. Но это же во сне! – Сны отражают наши тайные желания, – печально сказал Георгий. Но Татьяна в этой мысли ничего печального не увидела: – Ой, прямо удавиться из-за этого! Мало ли я чего желаю! Если бы было, чего я желаю, у меня бы каждый второй покупатель трупом бы стал – так иногда надоедают, особенно пьяные! Не в том дело, чего я там желаю, а как себя веду, правильно? Другой, может, желает всех вообще поубивать, но терпит, а другой едет себе спокойно на машине, никого не хочет убить, а ему старушка под колеса выскочила – задавил, убил, его в тюрьму. Понимаешь? То, что есть, это важно, а что мы там думаем – дело десятое! – Так оно же есть! Только я не помню. Татьяна не стала больше спорить. Сказала только: – Не задерживайся сегодня. – Ладно… 17 Чтобы не задержаться, Георгий ушел с работы пораньше – наметил зайти в поликлинику и побеседовать с психиатром Кобеницыным, если застанет. Застал – и рассказал о своей душевной смуте. – Допустим, я кого-то сильно обидел в прежней жизни. Или даже убил. И не помню. Это понятно. Но я и не чувствую. То есть – не могу представить, что я кого-то убил. Даже мысль об этом противна. – И в чем вопрос? – Вопрос: почему не чувствую? Ведь есть люди преступного склада, такой человек может убить, забыть, но он остается жить преступником. И при случае опять может убить. А я не могу. То есть я изменился, так? То есть, если сравнить, упал бандитом, встал честным? – Необязательно, – ответил Кобеницын. – Один и тот же человек в разных условиях может быть и одним, и другим, и третьим. Зависит от множества факторов. От личности тоже, конечно. Но еще и от социальной санкции на убийство. – Понимаю. – Действительно понимаете? – Конечно. В состоянии войны государство разрешает убивать. И это считается даже геройством. Кобеницын порадовался, что в кои-то веки говорит с умным собеседником: – Именно! Может выдать санкцию государство, религия, верней, ее фанатики, крестовые походы вспомним или теперешний исламский терроризм, класс или партия, если это гражданская война, лично командир, главарь банды. В банде – бандит, дома – чудесный муж и отец, сколько фильмов на эту тему! А вы что-то вспомнили? – перешел он от теории к практическому вопросу. – Нет. – Разве? Говорят, занялись строительством. Значит, какие-то навыки вернулись? – Не уверен. Я больше наугад. – Но руки-то помнят, да? Георгий посмотрел на свои руки: – А черт их знает, что они помнят… 18 В этот вечер Рената Ледозарова, приехав к дому, увидела, что Георгия нет. Кумилкин и Абдрыков еще ковырялись на участке, что удивительно, ибо кто ж работает без бригадира, без начальства? Но было объяснение: Одутловатов сразу же после ухода Георгия сбегал за парой бутылок, они немного выпили. Да и разговор завязался интересный, потому что Одутловатова опять понесло в философию. Началось с пустяка: Кумилкин довольно криво уложил ряд керамических плиток на постаменте будущего фонтана, и Одутловатов сделал ему замечание: – Халтуришь, пельменник! – так он в шутку иногда называл племянника. За любовь к пельменям в том числе, но и по созвучию. – Так все равно же они под водой будут! – отмахнулся Юрий. – Вот именно, – согласился с напарником Абдрыков. – И потом: не себе же делаем! – А вот тут вы обои в корне не правы! – сказал дважды инвалид. – Смотрите сами. Насчет под водой – а когда воду будут спускать? И даже если не будут, человеку приятно знать и представлять, что у него не только снаружи все красиво, а и внутри все прилично! Ну, вроде того, не только лицо побритое, но и печень в порядке, если сравнить. А если взять в срезе возможного исторического последствия и археологии? Вон, я читал, людей уже три тысячи лет как нет, а нашли всякую мозаику, откопали, в музей отвезли. И у нас так же: откопают через пару тысяч лет и ахнут – молодец, Кумилкин, как он плитку положил, надо же! Понял? |