Книга Кровные враги, страница 39 – Кэндис Робб

Торсби покивал, потянувшись к вину.

— Да, да, можешь посмеяться над моей глупостью, — проворчал он, но глаза его улыбались. Он наполнил свой бокал, отрезал кусочек сыра, бросил его в рот, посмаковал и запил глотком вина. — Когда все сказанное сделано, это и есть награда, которую дарит высокое положение, а вовсе не власть, которая вместе с ним приходит. Власть — очень опасная штука. — Архиепископ покачал головой, вновь став серьезным. — Итак, к делу. Когда король вознамерился объявить о своих притязаниях на корону Франции, ему понадобились огромные деньги для реализации собственных амбиций. Кто-то напел ему хитроумный план, как получить больший, чем обычно, доход от шерсти, манипулируя запасами и подняв пошлины. Торговцев и юристов, предложивших этот план, несомненно, подстрекали лорды, боявшиеся, что средства на войну будут взяты из их кармана.

— Или у церкви? — предположил Оуэн.

— Нет, церковь и не думала избегать налогов. — Торсби отхлебнул еще вина. — В то время торговцы шерстью обладали большими запасами денег, чем любое другое сообщество в королевстве. Шерсть была, — он пожал плечами, — и, возможно, остается самым ценным товаром на нашем прекрасном острове. И очень важным для фламандцев, которые весьма переменчивы в своей лояльности: иногда верны нам, иногда — французскому королю. — Торсби вздохнул, печально покачав головой. — Златокудрый Эдуард. Высокий, величественный, упрямый. Я был не единственным советником, напоминавшим Эдуарду, что король Франции может точно так же раздавать дары и угрожать Фландрии.

— Король, наверное, не склонен принимать критику?

— Нет, когда считает, что придумал блестящий план. На девятый год своего правления он собрал торговцев и объявил запрет на вывоз шерсти. Таким образом он намеревался заставить их смириться с увеличением пошлин и привлечь Фландрию на свою сторону. Но на самом деле вышло по-другому: избыток шерсти и низкие цены здесь, и недостаток шерсти и высокие цены во Фландрии. Фламандцев охватила тревога. Наши торговцы, наоборот, ликовали. Они согласились на повышение пошлин и на тарифы, диктующие производителям шерсти максимальные цены, которые они могли запросить, — это обеспечивало торговцам доход, несмотря на повышение таможенных платежей.

Торсби рассеянно покрошил сыр на куске хлеба, потом налил себе еще немного вина.

— Воцарился беспорядок. Как и все в этом плане, тарифы изменялись год от года, иногда принося прибыли производителям, иногда — торговцам. Таким образом, никто не был уверен, на чьей стороне король. Я с самого начала считал это ошибкой, но в то время было очень трудно понять, оправданны ли мои дурные предчувствия.

— А король не считает создавшееся положение беспорядком?

Торсби свел пальцы вместе и уставился на огонь.

— Горестно наблюдать за стареющим воином, — грустно признался он. — Эдуард в свои лучшие годы был львом, а не человеком. Ты сам наблюдал его перед битвой, когда он объезжал строй, вдохновляя обычных смертных на подвиги. Ты ведь слышал, как приветствовали его воины?

Оуэн кивнул.

— Много раз я сидел, воткнув в землю стрелы, в ожидании, когда же появятся французы.

— Эдуард настоящий король. Ослепительный в своем величии. Но вне поля боя, — архиепископ покачал головой, — он не всегда поступает мудро. Например, эта война. Да, конечно, был прецедент. У него действительно больше прав на эту корону, чем у Валуа, но вся эта военная распря в основном только тешит королевское самолюбие.

У Оуэна начал покалывать шрам.

— Не желаю этого слышать, ваша светлость. Не желаю слышать, что я потерял глаз и стольких людей из-за королевской прихоти.

— Да. — Торсби перевел взгляд на Оуэна. — Мне не следовало отвлекаться в сторону. Наверное, выпил слишком много вина. Знаешь, Арчер, я начал сознавать, что смертен. — Торсби взглянул на кусок хлеба, лежавший перед ним, и отодвинул в сторону.

Оуэн продолжал молчать, чувствуя себя очень неуютно. Торсби кивнул.

— Я тебя расстроил. В последние дни я сам себя расстраиваю неприятными мыслями. — Он потер веки. — Так на чем я остановился? Ах да, торговцы не были уверены, на чьей стороне король. Атмосфера накалялась, но король не обращал на это внимания. На десятый год правления Эдуарда торговцы согласились одолжить казне двести тысяч фунтов и также пообещали заплатить королю половину выручки с продажи тридцати тысяч мешков шерсти. В обмен им давалась монополия. Торговцы, согласившиеся с условиями сделки, могли получить разрешение на вывоз шерсти в другие страны. Долг им собирались выплатить, разделив пополам с казной таможенную выручку, а пошлины тогда были подняты до сорока шиллингов за мешок. Шерсть следовало отослать в Дордрехт тремя грузами, а король должен был получить деньги тремя частями. Большая часть монополистов входила в состав английской Шерстяной компании, возглавляемой небольшим советом, включавшим Реджинальда Кондуита, Уильяма де ла Пола и Джона Голдбеттера.

Оуэн подался вперед. Все это напомнило ему рассказ Сесилии Ридли.

— Не пойму, почему не все торговцы шерстью согласились на эту сделку. По крайней мере, она давала им возможность хоть как-то торговать.

— Но к этому времени многие уже не доверяли королю. По правде говоря, согласились только те, у кого было достаточно денег и могущества, чтобы изменить положение вещей в свою пользу. Мелкие же торговцы надеялись продолжать дело, припрятав свои грузы с помощью… неофициальных судовладельцев.

— Пиратов, что ли?

Торсби закивал.

— Крупные торговцы тоже скрывали грузы. Кое-что на палубе, кое-что в трюме. Поэтому король и был разочарован результатом. Грузы шли медленно, выручка была никудышной. Он приказал конфисковать ту малую часть груза, что официально прибыла в таможню, около двенадцати тысяч мешков, и выставить на продажу. Торговцы вместо шерсти получили долговые обязательства, которые они могли либо погасить непосредственно в казначействе, либо использовать в дальнейшем для беспошлинной переправки шерсти. Но в казне денег было мало, поэтому выплата оставалась маловероятной. И разумеется, торговцы давно нашли другой способ перепродать шерсть без пошлины. План короля бесславно провалился, доходы от шерсти приостановились.

— Что же, торговцы изменили короне?

— Если быть справедливым, у них были на то причины.

— Но он ведь их король.

Торсби улыбнулся собеседнику.

— А ты не полностью растерял свое простодушие, Арчер, я этому рад.

— У вас есть одна способность — заставлять меня чувствовать себя дураком. За все годы службы…

— Годы службы, — печально повторил Торсби и покачал головой. — Я снова отвлекся. Король был разочарован. Тем не менее, вопреки здравому смыслу, он не отступил от своего плана и на следующий год. Был издан приказ конфисковать еще двадцать тысяч мешков, а производители получили королевские долговые обязательства с обещанием выплат из налоговых поступлений. Шерсти собрали еще меньше. Все больше и больше мешков прятали по закромам, затем потихоньку перевозили за море и продавали. Официально производство пошло на убыль в те годы, но оно не могло быть настолько низким, как это фиксировала таможня. Во Фландрии торговля шла вовсю. Подозреваю, разногласия Голдбеттера с короной имели отношение как раз к этой деятельности.