Онлайн книга «У чужих берегов»
|
– Не будет решения. Я – член бюро. И еще найдутся... А если и будет – не выполню... – Ты прежде всего коммунист! Или нет? – Коммунист. Но незаконного решения выполнять не стану. Лыков смотрит на меня. – Слушай: что нужно сделать, чтобы закрыть и разобрать на дрова церковь? – Какую церковь? – Все равно какую! Ну, речь идет о Воскресенской церкви. – Решение общины верующих... – Вот и этот «законовед» то же говорит... А постановление схода, сельского собрания недостаточно? – Нет, недостаточно... И почему вдруг так загорелось, Семен Александрович? – Вот то-то и есть, что не загорелось! Ракитинская было загорелась, а эту черт не берет! Или, кажется, именно забрал в свое заведывание! У тебя что ко мне? – Да так... Потолковать... – После. Дай сперва доругаться с Иваном Иванычем... А еще лучше пройди в инструкторскую. Там Тихомиров сидит – уполномоченный по Воскресенскому кусту. Скажи ему, что я велел рассказать тебе про святых духов... Тихомиров тоже мрачный и злой. Оказывается, в Воскресенском после каждого постановления сельсовета о раскулачивании с церковной колокольни срываются и летят над селом тонкие и певучие звуки похоронного звона... – А на колокольне – никого! Языки не шелохнутся, и безветрие полное... – Каждый день, в определенное время? – Я же говорю: в те дни, когда постановление выносится. Кончится заседание – и через полчаса – динь!.. динь! – и самое интересное, что число ударов каждый раз точно соответствует детям кулака! Понимаете, какая провокация?! По селу шепотки: «Андели господни незримо к колоколу спущаются и божьих сирот отмечают». Мужики в сторону отвертываются, бабы плачут. При агитобходах – наш в сени, хозяева вон из избы. А вчера уже пошло на угрозы: скоро, мол, должен колокол грянуть набатом, и тогда – коммунистов бог велит изничтожить! Вот какая пакость! Актив духом пал... – Постой! А ты сам разъяснил, что никаких сирот не предвидится, что просто выселяем папашу в другие места и заставим трудиться. – А то нет?! Да что толку! Хоть бы закрыть церковь и колокольню снести! Все равно поп из села сбежал. – Ничего не выйдет. – И Пахомов говорит: нельзя... – Поднимался на колокольню? – Два раза лазил на чертову звонарню, да ничего не разгадал. Постройка ветхая. Сделана по-старинному: не впритык к церкви, а поодаль... – Церковь запирается? – Заколочена совсем. Говорю, не работает церковь... Мы по ночам следили: не прячется ли кто? Нет, брат, никого не высмотрели... Что же делать, товарищ следователь? – А что Лыков сказал? – Продолжать коллективизацию. – Так чего же еще? Я простился с Тихомировым и, по обыкновению, направился к Дьяконову. – Слыхал, что Тихомиров рассказывает про Воскресенские дела? – У меня и без Тихомирова сводки есть... «Вечерний звон, вечерний звон! Как много дум наводит он...» Мой актив докладывает – никаких следов вокруг колокольни, и снег на ступеньках лестницы не тронут... А вокруг – пустырь. – Слушай, Виктор Павлыч, а... если из церкви рогаткой? – Ерунда, друг! Не получается: мой человек пишет – снег и вокруг церкви абсолютно чист. Ни следочка. А воздухоплавание в нашем районе не развито. Вот разве, что «ангелы»? Тебя Лыков еще не турнул в Воскресенское? Вот сейчас они кончат сражение и пошлют за тобой, как за известным в районе специалистом по борьбе с нечис... Прозвенел настольный телефон. – Да... Он у меня сидит. Хорошо, передам сейчас... Положив трубку, Дьяконов подмигнул и потер руки. – Как в воду смотрел! Велено тебе отправиться в село Воскресенское и вступить в борьбу с потусторонним миром. Приказано считать партийным заданием... У тебя к маузеру патронов много? – Много не много, а есть... – Одолжи мне взаймы... Лишка не давай – все равно не возвращу, а штук десяток... обойму. Дашь? И сам маузер свой возьми. Я удивленно смотрел на Дьяконова. – Поедем вместе. Дело у меня там есть... – В Воскресенском? – Понимаешь, сидит сейчас в Воскресенском матерый черт. Выходец из глубокой преисподней. Но не радуйся – к колокольному звону он никакого отношения иметь не может. Это черт другого плана. Более серьезного и... Словом, вот что: на мою помощь не рассчитывай... А я на твою помощь рассчитываю. Так что копайся в звонарне сам-один, но держись начеку! Мы въехали в большое село под лай собак. Проезжая мимо темной громады церкви, я придержал лошадь. От колокольни отделился человек в тулупе с винтовкой и подошел к нам. – Здравствуйте! Старший милиционер Прибыльцов! – Здравствуйте, товарищ Прибыльцов. Вы чего здесь торчите? – Тихомиров попросил подежурить… – Ну и как? – Да никак. Тихо... Не звонит… – Вы меня знаете? – Так точно, товарищ следователь... – Идите домой. Нечего тут мерзнуть… Утром приходите в сельсовет. – Аминь, аминь, рассыпься! – сказал Дьяконов, вылезая из саней, и добавил: – Ну, будь здоров! – сбросил тулуп в кошеву и зашагал в сторону, предупредив: – Будем жить поврозь. Ты в сельсовете, по своему обыкновению, а я в другом месте… Я начал с осмотра «места происшествия». С звонарни видна необъятная ширь заснеженных полей и перелесков... Высоко! На здоровенных балках висят три колокола. «Языки» крепко привязаны к баллюстраде веревками. Средний колокол – великан. Не под стать сельской церкви. Сквозь налипший снежок просматривается густая рельефная славянская вязь. Пол звонарни еще крепкий. Ходить можно без опасения, но добраться до колокола с пола – нельзя. – У вас лестница есть приставная? – поинтересовался я у присутствующего при осмотре старичка – церковного старосты. Тот погладил пегую бороду и взглянул на пономаря, сметавшего метлой снег с балюстрады. – Поломатая, – вздохнул пономарь, – ишшо с войны поломатая... Должно, в дровянике, как не сожгли... – Не лазим мы на верхотуру-то, – развел руками староста, – не к чему... – А пыль сметать? – И-и-и, батюшка! Ево, большой-то, как стеганешь билом, всю пыль ровно ветром сдует... – Интересный колокол! Старинный, наверное? – Древнее творение... На ем цифирь выбита и начертано уставным письмом: отлит сей колокол в тыща пятьсот семьдесят осьмом году – это ежели по нынешнему, юлианскому, летосчислению, во царствование великого князя и государя Иоанна четвертого... Вон куды евонное время-то доходит! До революции служил у нас один иерей. Знаток был по уставному письму. Он и прочел. И еще сказывал: писано на колоколе – чистого серебра влито в раствор сколь-то, уж не упомню, пудов... Знаменитое творение! |