Онлайн книга «Кладезь бездны»
|
Четки замерли в руке Тахира. Парс поднял тяжелый взгляд. В скачущем свете было хорошо заметно, как набрякли подглазья и углубились морщины: похоже, ибн аль-Хусайн в последнее время много пил и мало спал. Они в вазиром некоторое время смотрели друг на друга. Абу аль-Хайр – поверх края стакана, который выхлебал, как и предыдущий, в несколько жадных глотков. Тахир с резким стуком ссыпал четки в ладонь и тихо приказал: – Оставьте нас. Люди принялись переглядываться. – Оставьте нас! – рявкнул парс, и все быстро зашебуршались на подушках. Мальчик в шапочке с павлиньим пером выплыл из шатра последним – все так же обиженно поджимая густо напомаженные губы. Когда за пологами стихли шарканье и перешептывания, Тахир выдавил: – Я догадываюсь. – Ты не догадываешься, – жестко бросил Абу аль-Хайр. – Моя бабка – из Нисы, – усмехнулся парс. И резко налил себе из кувшинчика. Вино ударилось о дно пиалы, плеснуло и залило ковер. Красная лужица закачалась в белой фарфоровой чашке. Тахир тем же жестом обтер подбородок – длинных усов и окладистой бороды он почему-то не носил – поднял локоть и лихо заглотил содержимое пиалы. Сморщился, снова обтерся рукавом. И мрачно продолжил: – «Не мучить, не калечить, не щадить». Я правильно догадался? – Из Нисы?.. – непонимающе нахмурился вазир. – Из старой Нисы, – усмехнулся Тахир, подцепил из плошки и бросил в рот пригоршню сушеного гороха. Прожевав, пояснил: – Бабка пережила осаду и штурм города. Одна из семьи. Выползла из города по водяным трубам. В поля. Там ее поймали работорговцы. Дед рассказывал, что купил ее маленькой девочкой. Она долго не разговаривала, все думали, немая. Но потом разговорилась, конечно. А про Нису рассказала только пару лет назад. Долго не решалась пуститься в воспоминания, почти шестьдесят годков… – Понятно, – пробормотал Абу аль-Хайр. – Тогда ты все знаешь. – Угу, – кивнул Тахир и закинул в рот еще горошин. – В городе остались в живых только четыре семьи моих агентов, – потер лоб вазир барида. – Они показали пайцзу. Нет, вру. Не только они. Нерегиль почему-то приказал пощадить и отослать в Медину нескольких юношей приятной наружности. В какой-то дом в квартале аль-Барзахи. Приказал людям, которые должны были доставить подарок, выгнать из дома какого-то Лайса и передать троих невольников госпоже. Сказал: мол, пусть сама выбирает. Джунгары пригнали, конечно, не троих, а больше. А потом все веселились, отбирая из целой толпы троих… счастливцев, наверное… Даже не знаю, как их назвать. В кувшинчике кончилось вино. Абу аль-Хайр повертел стеклянный пузатый стаканчик – обычно из него пили чай – и сказал: – Нерегиль велел передать, чтобы ты ждал его под Масабаданом. Тахир глубоко вздохнул и протер кулаками запавшие, в красных прожилках глаза: – Это правда, что двое сумеречных тварей, которых я приказал обезглавить, живы и рвут правоверных? – Увы, но Всевышний попустил и это, о ибн аль-Хусайн. – Всевышний много чего попустил в последнее время… – пробормотал парс, оглядываясь в поисках нового кувшина с вином. – Не буду скрывать, – мрачно заметил вазир. – Меамори и Иэмаса бросали кости на то, кому достанется твое сердце, а кому печень. – Мразь, – пробормотал Тахир, выуживая из-за подушек еще один запечатанный глиняный кувшин. – Все крови нашей не напьются, сволочи… Абу аль-Хайр осуждающе покачал головой: – Ты поддался гневу, о ибн аль-Хусайн. Их жизни были тебе не дозволены, зачем ты покусился на них? Тахир хмыкнул, смерил вазира взглядом воспаленных, кровью налитых глаз – и вдруг рассмеялся: – Да ты вовсе ничего не знаешь! Абу аль-Хайр нахмурился и завозился на ковре. Парс отсмеялся и неожиданно мрачно проговорил: – В ту… ночь… сумеречники как с цепи сорвались. Выли, голосили, заводили такие рулады, что кошки бы обзавидовались. И бросались на людей. Началось с того, что разорвали горло одному из наших. За что, никто так и не понял. Сумеречники верещали, что якобы кого-то мы бросили умирать на площади. Началась драка. Серьезная такая, со смертоубийствами. Им, похоже, все равно, кого рвать было, лишь бы кровь человеческая текла. Гулямчонка убили. Мальчишке десяти лет еще не было. А они – сердце выдрали. Слышь, Абу аль-Хайр, – тут Тахир наклонился через скатерть и блюда с пахлавой прямо к лицу вазира. – Ребенка убили. От груди одни ошметки остались. Кровавые… Вазир сглотнул и отвел взгляд. – Я сказал: наказание наложу по ихним сумеречным правилам. Казнят командиров, – жестко подвел итог Тахир, откидываясь на подушки. И добавил: – Или всех сумеречников пущу под нож. Они, кстати, не возражали. Оба – и Меамори, и Иэмаса – сдались без звука. После этих слов оба долго молчали. Потом Тахир шумно вздохнул, со скрежетом обнажил кинжал и, морщась и ругаясь сквозь зубы, принялся вскрывать сургучную пробку кувшина. Булькнув в подставленный стаканчик и себе в пиалу, парс еще раз вздохнул – и снова опрокинул в себя густую малиновую влагу. Вазир пригубил небольшим глотком. – Я не могу идти к Масабадану, – вдруг сказал Тахир. – Что? – опешил Абу аль-Хайр. – Да он тебя… Парс безнадежно отмахнулся: – Знаю. На требуху пустит. – Но… – Я все равно не жилец, – красные воспаленные глаза снова уставились Абу-аль-Хайру в переносицу. Вино Тахира не брало: видимо, парс пил давно и не прекращая. – А так… хоть дети жить будут… Начальник тайной стражи наклонился и прищурился: – Чего она хочет? – Ведьма-то? – зло осклабился Тахир. – Ушрусанская злобная сука – да благословит Всевышний матушку эмира верующих! – велела мне сниматься с лагеря и, бросив обоз, маршем идти на столицу. То бишь на встречу с ней. Госпожа Мараджил желает встретить сына подарком в виде верного престолу парсидского войска. – И отгородиться от Тарика рядами парсидских копий… – пробормотал Абу аль-Хайр. Парс запрокинул кувшин и хлебнул прямо из горла. Малиновая густая жидкость потекла по подбородку и на роскошную ткань кафтана. – Так-таки велела бросить обоз? – вдруг усмехнулся начальник тайной стражи. Тахир хмыкнул и оторвался от посудины: – Не весь, о Абу аль-Хайр. Невестку велела прихватить всенепременно. А остальных женщин приказала убить. – Что?! – Не сейчас. Чуть позже. И свалить все на принца Ибрахима и его родню. Мол, подослали убийц и весь харим солнцеликого нашего властителя порешили. Одна госпожа Нум спаслась, и то, потому что ехала, терпя неудобства, с главными силами. |