Онлайн книга «Случайный билет в детство»
Скорей бы «штаб» определился с дальнейшими действиями. Это сотрудники из наркоотдела лопухнулись. Почему-то пошли на захват вчетвером, а наркокурьер оказался прикрыт, причем хорошо прикрыт. Результат – три оперативника ранены, один из них попал в заложники, а курьер и ещё четверо боевиков, заперлись в подвернувшейся квартире, где возможны ещё заложники. Наркоотдел почесал репу и вызвал нас, то есть городской спецназ. Вот и висим вдвоём, как марионетки, ждём «с моря погоды». Тут я вижу, что к нам спускается боец. Сразу узнаю Валеру Истомина. Он зависает в четырех метрах выше и докладывает: – «Штаб», я «Стена-девять». На месте. – Принято «Стена-девять», – тут же отозвалась рация, – внимание, всем приготовиться! – Давно, блин, готовы, – проворчал я и, похоже, не только. Эхом прошла в эфире готовность от всех, произнесенная несколько раздраженно: – Готов… – Готов… – Готов… – «Стена-пять», готов, – прошипел Жихарев. – «Стена-шесть», готов, – выдохнул я. – «Стена-девять», готов. Все давно готовы, только «фас» сказать, но «Штаб» опять заткнулся. И вдруг: – Внимание! «Стена пять и шесть» цель зашла в комнату, впереди заложница. Подошел к окну. Прикрывается заложницей. Смотрит. Жихарев и я «прилепились» к стене. Преступник нас не увидит, если только он не откроет окно и не высунется. Ну не дурак же он? Хотя нам его «дурость» здорово бы помогла и тогда из «гнезда» прилетело совсем не «яичко». Наши снайперы ушлые, но в этот момент, как назло, слепые из-за бликующего солнца. «Штаб» продолжал передавать то, что видит через «глаз»: – Заложница прикована наручниками к батарее отопления, преступник из комнаты вышел. – Внимание всем! – прошипела рация голосом Белкина. – Общий штурм через окна. Как поняли? – «Стена-раз» принял. – «Стена-два», принял… – «Стена-пять», принял, – отозвался Жихарев. – «Стена-шесть», принял, – доложил я. – «Стена-девять», принял. Всё, команду «фас» и… но «Штаб» опять чего-то ждёт. Группам «Стена» на восточной стене хорошо, там прохлада и висеть, как нам не нужно, лоджии, практически рядом, а мы скоро тут запечёмся. Рация прошипела докладом снайпера: – Я «Гнездо-два», вижу движение. Вроде кто-то борется. Вдруг в квартире что-то бумкнуло. А рация голосом «Штаба» истерически заорала: – Штурм! Штурм! Всем группам штурм! Истомин моментом соскальзывает до девятого этажа, отталкивается от стены и ногами бьёт стеклопакет. Тресь! – Вниз летят осколки стекла и вместе с ними супер-пуперкамера, а я влетаю в проём следом за Валерой. ПСМ уже ищет цель. Отстёгиваюсь от шнура и перекатом в сторону. Рядом пронзительно визжат. – Тихо, – одновременно шипим мы заложнице, – отодвинься в угол. Девушка замолкает, кивает, сдвигается, и в этот момент в окно влетает Жихарев. Взяли дверь на прицел. Валера замирает рядом с дверью. Там идёт пальба и кто-то матерится. Чего они там телепаются? Докладываю «Штабу»: – Западная комната чисто! – Принято! – отзывается «Штаб». За дверью орут: – Глаза! Бум! И вместе со вспышкой дверь распахивается, и влетает габаритная фигура. Мгновение сопровождаем пистолетами полёт туши, затем я мягко принимаю её в жесткие объятия. Но этот «жирдяй» вдруг очухивается, дёргается и, взревев, начинает подниматься. С трудом удерживаю его. Мне на помощь приходит Жихарев, и вместе быстро скручиваем задержанного. – Здоров, зараза! – кряхтит Олег, прижимая толстяка к полу болевым. – Наручники только-только влезли. – Чисто! – кричит Истомин. – Чисто! – кричат в глубине квартиры. Туша под нами матерится и рычит, наносим по удару, тот затихает. В двери появляются два спецназовца. Это Любшин и Легких. – Чисто! – орут они. Бах! Как во сне вижу, брызги крови и заваливающегося на бок Олега. Ба-бах! Три выстрела сливаются в один. Дёргает бок. «Заложница» отлетает в угол, теряя пистолет. – У нас трёхсотый! – орёт кто-то. Жихарева выносят, а я присаживаюсь у стены. Тут и так полно народу, чтоб со всем разобраться. Как же так? Откуда у неё пистолет и почему она в нас стреляла? Вот так косяк! Держа на прицеле замершую в углу девушку, приближаются Любшин и Легких. – Готова. Над телом склонился Андрей, потом показал на сгиб её руки: – Наркоманка. Она, похоже, из той же компании. Паша подбирает пистолет и с удивлением говорит: – Ого! Смотри, с чем нарики разгуливают. Это же «Глок»! Туша «жирдяя» заворочалась, повернула голову к окну и дёрнулась в сторону тела: – Светка! – Лежать! – Суки… падлы… порву… – Он рычит с подвывом. Поворачивается. Вижу бешеные глаза. Он смотрит на меня и вдруг яростно хрипит: – Вяз… Вяз, ты труп. Ты труп, понял? Ты труп! Я найду тебя. Закопа-а-а-а-а… Загнув болевым, преступника выводят. Он меня знает? Откуда он меня знает? Лицо знакомо, вот только вспомнить не могу. Такого «жирдяя» я бы всяко не забыл. А «Вязом» меня называли только в школе… Точно! Вспомнил! Этого толстяка зовут Макс Громин, кличка «Громила», но, помнится, в школе его все называли «Громозека». Вот так встреча! Он постоянно с Вершининым и Тощевым тусовался. Эта троица была поперёк горла всей школе. Там Громин и его «компания» не учились, а просто посещали. Учителя, чтоб не портить показатели, ставили по всем предметам тройки и терпели громинские «выкрутасы» из-за его отца, который был какой-то шишкой в горуправлении. Игорь Вершинин, по кличке «Вершина», тощая каланча, баскетбольного роста, которого втихомолку все называли «Пик коммунизма» и Вячеслав Тощев, с тучной фигурой, полной противоположностью фамилии и прозвищем «Толща». Вместе с Громозекой они промышляли тем, что отбирали деньги у младших школяров. Часто доставалось и мне, но я с этим не мирился и рыпался в ответ. Потом приходилось молчать и не отвечать на вопросы мамы, скрывая синяки. Не хотелось вмешивать взрослых и прослыть «стукачом». Объединяло их одно – хулиганство, унижение слабых и постоянное издевательство над младшими. Если у кого были деньги, то они перекочевывали к ним в карманы. Школу они так и не закончили, пропав куда-то после девятого класса. Я тогда только седьмой класс закончил. – Серёга, ты как? – это рядом присел Истомин. – Тебя вроде задело. |