Книга История с кладбищем, страница 44 – Нил Гейман

— Ещё четверо! — раздался звонкий голосок. — Четверо, и все опытные убийцы. Все в разрытые могилы не свалятся.

— Привет, Лиза! Я думал, ты на меня ещё злишься.

— Может, злюсь, а может, и нет. — (Никт слышал голос, но не видел её). — Только я им тебя в обиду не дам.

— Тогда ставь им подножки, сбивай с пути, мешай. Сможешь?

— А ты побежишь дальше? Никто Оуэнс, поблекни и спрячься в уютной маменькиной гробничке. Там тебя никогда не найдут. Скоро вернётся Сайлес и всех прогонит.

— Может, вернётся, а может, и нет. — ответил Никт. — Встретимся у дерева, сожжённого молнией.

— Я с тобой не разговариваю! — заявила Лиза Хемпсток, гордая, как павлин, и задиристая, как воробей.

— А сейчас ты что делаешь?

— Просто случай такой, важный. А потом слова от меня не дождёшься.

Никт побежал к дубу, в который двадцать лет назад ударила молния. Обугленное дерево напоминало чёрную руку, вцепившуюся в небо.

У Никта был план — правда, не слишком надёжный. Всё зависело от того, запомнил ли он уроки мисс Лупеску и всё, что видел и слышал в детстве.

Ту самую могилу он искал дольше, чем рассчитывал, но всё-таки нашёл: уродливая, скособоченная, на надгробии безголовый ангел в потёках воды, больше похожий на гигантский гриб. Никт коснулся надгробия, почувствовал холод и понял, что не ошибся.

Он присел на могилу и заставил себя полностью проявиться.

— Ты не поблек, — сказал Лизин голос. — Тебя любой найдёт.

— Бот и хорошо. Я хочу, чтобы меня нашли.

— Дурень Джек не может всех видеть, а дурня Джека видят все! — хмыкнула Лиза.

Над самым горизонтом повисла огромная луна. Никт подумал, не посвистеть ли и не покажется ли это слишком явным.

— Вижу его!

К нему, спотыкаясь и поскальзываясь, кто-то бежал. Ещё двое следовали по пятам.

Никт видел, что вокруг столпились мёртвые и наблюдают за происходящим, но заставил себя не обращать на это внимания. Он устроился поудобнее на уродливом надгробии, чувствуя себя червяком на крючке — ощущение не из приятных.

Громила с бычьей шеей добежал до могилы первым. За ним подоспели седой, который больше всех говорил, и высокий блондин.

Никт не двинулся с места.

Седой произнёс:

— А-а! Полагаю, это неуловимый мальчик Дориан. Поразительно! Наш Джек Фрост рыщет за тобой по всему миру, а ты, оказывается, тут, где он оставил тебя тринадцать лет назад.

— Этот человек убил моих родных.

— Совершенно верно!

— Зачем?

— Разве это важно? Ты всё равно никому не расскажешь.

— Значит, у вас ничего не отвалится, если вы мне расскажете.

Седой лающе рассмеялся.

— Ха! Забавный мальчик. Мне вот что любопытно: как ты умудрился прожить тринадцать лет на кладбище так, что никто об этом не узнал?

— Я отвечу на ваши вопросы, если вы ответите на мои.

Быкоподобный возмутился:

— Сопляк, с мистером Денди так не говорят! Да я тебя разорву, я…

Седой на шаг подступил к могиле.

— Тихо, Джек Тар! Что ж, ответ за ответ. Мы — мои друзья и я — члены некоей организации, братства, известного как «Джеки-мастера-на-все-руки», «Валеты-всех-мастей» и под многими другими именами. Мы очень древняя организация. Мы знаем… помним то, о чём все забыли. Владеем Древним Знанием.

— Волшебством Вы владеете волшебством.

Тот любезно кивнул.

— Можно сказать и так. Но наше волшебство особое. Есть магия, которая возникает в момент смерти. Что-то покидает мир, что-то приходит в него.

— И вы убили моих родных для… для чего? Чтобы получить волшебную силу? Не верю.

— Нет. Мы должны были убить тебя, чтобы защитить себя. Давным-давно один из наших людей — это было в Египте, ещё во времена пирамид, — предсказал, что однажды родится ребёнок, который будет ходить по грани между живыми и мёртвыми. Если этот ребёнок вырастет, наш орден и всё, за что мы ратуем, погибнет. Нам строили гороскопы ещё до того, как появилась деревушка под названием Лондон. Мы следили за твоими предками ещё до того, как Новый Амстердам назвали Нью-Йорком За тобой был послан, как мы считали, лучший, умнейший и опаснейший изо всех Джеков. Он должен был сделать всё правильно, забрать, скажем так, плохую карму и заставить её работать на нас, чтобы мы в ус не дули ещё пять тысяч лет. Но он этого не сделал.

Никт посмотрел на них.

— И где же он? Почему его тут нет?

Блондин сказал:

— Мы и сами с тобой разберёмся. У нашего Джека Фроста отличный нюх. Он идёт по следу твоей подружки. Нельзя оставлять свидетелей, больно уж дело щекотливое.

Никт вцепился руками в сорняки, которые росли на неухоженной могиле, и сказал только одно:

— Хотите меня — берите!

Блондин расплылся в улыбке. Человек с бычьей шеей потянулся к нему рукой. Даже мистер Денди — да, да! — шагнул вперёд.

Никт изо всех сил впился пальцами в траву, оскалился и произнёс три слова на языке, который был древним ещё до рождения Человека-индиго.

— Скагх! Тегх! Хавагах!

Он открыл упырью дверь.

Надгробие поднялось, как крышка люка. В глубокой дыре под дверью Никт увидел мерцающие огоньки звёзд.

Человек-бык, мистер Тар, который стоял на самом краю, от неожиданности свалился в темноту.

Мистер Нимбл вытянул руки и прыгнул к Никту. В зените прыжка он замер и на мгновение завис, а потом его как будто всосало в пропасть.

Мистер Денди остановился на каменном уступе и посмотрел вниз. Потом поднял глаза на Никта и скупо усмехнулся.

— Не знаю, что это за трюк, но тебе он не удался. — Мистер Денди вынул из кармана руку в перчатке. В ней оказался пистолет. Он навёл его прямо на Никта. — Зря я сам не приехал тринадцать лет назад. Никому нельзя доверять. Всё важное надо делать самому.

Из открытой упырьей двери дунул горячий и сухой ветер с песком.

Никт сказал:

— Там, внизу, пустыня. Если поискать, можно найти воду. И даже пищу, только не ссорьтесь с ночными мверзями. Держитесь подальше от Гульгейма. Упыри или сотрут вашу память и сделают вас такими же, как они, или дождутся, пока вы сгниёте, а потом съедят. И то и другое плохо.

Ствол пистолета не дрогнул.

— Почему ты мне всё это говоришь?

Никт кивнул в сторону:

— Из-за них.

Мистер Денди отвёл глаза всего на миг, и Никт поблек. Когда мистер Денди вернулся к нему взглядом, того уже не было. Из глубины ямы донёсся крик, похожий на одинокий вопль ночной птицы.