Онлайн книга «Жизнь Ивана Семёнова, второклассника и второгодника (сборник)»
|
На плече Эдуарда Ивановича оказался Хлоп-Хлоп. Он гладил хозяину волосы и возмущенно попискивал. «Я им задам! – словно бы говорил он. – Они еще у меня узнают! Не волнуйся, я рядом с тобой и не дам тебя в обиду». А Лёлишна заплакала. – Я так испугалась, я так испугалась, – сквозь слезы бормотала она. – Меня до сих пор всю трясет. Виктор молчал. «Струсил я или не струсил? – думал он. – Виктор я или не Виктор?» Вот на этом – конец первого отделения нашей программы. Сейчас объявляется… Антракт НА НЕСКОЛЬКО СТРАНИЦ, ВО ВРЕМЯ КОТОРОГО СОСТОИТСЯ БОЛЕЕ ПОДРОБНОЕ ЗНАКОМСТВО УВАЖАЕМЫХ ЧИТАТЕЛЕЙ С ЛИЧНОСТЬЮ ПО ПРОЗВИЩУ ГОЛОВЕШКА Горшков, тот самый милиционер, который считал цирк пустой забавой, на время гастролей шапито был к нему прикреплен для дежурства. И хотя в милиции дисциплина строгая и возражать начальству нельзя, Горшков сказал: – Уж это не работа, товарищ капитан, а наказание. – Правильно, Горшков, рассуждаешь, – ответил капитан, – для тебя это наказание. За то, что цирка не понимаешь. Постарайся понять, пока там будешь дежурить. – Есть постараться понять, товарищ капитан! – грустно сказал Горшков. – Разрешите идти! И пришел в цирк, и сразу встретился с Григорием Васильевичем. – Вы же говорили, что ноги вашей здесь не будет? – сказал фокусник. – Говорил, говорил, – мрачно согласился милиционер. – Не по своей я воле здесь. По долгу службы. А как насчет Головешки? – Какой головешки? – Того самого Головешки, – объяснил Горшков, – у которого совести мало, а руки золотые. Мозговая система работает не очень, а парень хороший. Очень мне хочется вас с ним познакомить. На предмет его исправления, может, приохотите его к фокусам-покусам. И у него кой-чему поучитесь. – Прошу вас, – обиженно сказал Григорий Васильевич, – не приставать ко мне со всякими головешками. Надоело. Лучше верните мне мой портсигар. – Какой портсигар?! – Мой. Который вы себе в карман засунули. Вон в тот. Горшков сунул руку в карман своих брюк, вытащил портсигар, проговорил восхищенно: – Чисто работаете. Но берегите свой портсигар. Головешка вам докажет, на что он способен. Только не обижаться. – Договорились. Головешку милиционер разыскал в кассовом зале панорамного кинотеатра. Маленький, худенький, в старой ковбойке с продранными локтями, в штанах чуть не до подмышек, в огромных ботинках с загнутыми вверх носами, Головешка скалил зубы да посвистывал. Увидев Горшкова, он улыбнулся ему, как самому дорогому другу, и приветствовал: – Здравия желаем вам, товарищ дядя Горшков! – Какой я тебе товарищ? – сердито отозвался милиционер. – Чего здесь делаешь? – А они здесь чего делают? – Головешка показал на очереди у билетных касс. – Они культурно расти пришли, – объяснил Горшков. – Купят билеты, кино посмотрят, умнее станут, образованнее. Ты давал слово, что больше не будешь грязными делишками заниматься? – Мое слово – каменная стена, това… гражданин милиционер дядя Горшков. И я тоже пришел культурно расти. – А деньги на билет у тебя имеются? – Пока нет. – Значит, опять по карманам? – Никак нет. На жалость бью и высокую сознательность. Подхожу к тетеньке, выпрашиваю несколько копеечек. Глядишь, пошел культурно подрасти. – Беда мне с тобой, – грустно сказал Горшков. – У матери как здоровье? – Обычно. – Ну ладно. Сделаем еще одну попытку в человека тебя превратить. Попрошайничать-то тоже ведь не положено. Пойдем-ка. Головешка покорно двинулся следом. Они пересекли улицу, вошли в городской сад и присели на спрятавшуюся в кустах скамейку. – Ты, главное, пойми, – начал Горшков, – включи свою мозговую систему на полную мощность. Вникай в каждое мое слово и каждое мое слово постарайся понять. А если не поймешь, так и заяви, не прикидывайся, будто понял. Вот слушай. И Горшков рассказал о фокуснике Григории Васильевиче, который, по его твердому убеждению, мог заинтересовать непутевого мальчишку, увлечь его так, что Головешка и думать забудет о своем карманном ремесле. – Ты вникни, – убеждал Горшков, – навыки у вас вроде бы одинаковые. Только ты народу вред и горе приносишь своими навыками, а он – вроде бы пользу. Во всяком случае, вреда нет. Законом разрешается. Понравится ему твоя работа – он тебя в обучение возьмет. Артистом будешь. А это все-таки лучше, как ни крути, чем жуликом. И опять же, законом разрешается. Понимает твоя мозговая система или нет, в чем тут дело? – Система понимает, а я нет, – признался Головешка. – Колония тебя, дурака, ждет! – вскипел Горшков. – Это ты понимаешь? Сколько я еще с тобой воспитательной работой заниматься должен? Включай мозговую систему снова! И Головешка понял: он должен достать из кармана фокусника портсигар и тем самым доказать, как выразился Горшков, высокое качество своей подлой работы. Фокусник будет поражен ловкостью рук и начнет учить Головешку цирковым фокусам. Тоже, конечно, обман, но законом, повторяю, разрешается. Поехали к цирку. Дождались, когда вышел Григорий Васильевич и направился к трамвайной остановке. Головешка – за ним. Сели в один вагон. Головешка пристроился за спиной фокусника. Когда на повороте трамвай затормозил и пассажиры повалились друг на друга, Головешка – раз – и нащупал портсигар. И потянул… Не тянется. Будто прилип к подкладке. Пришлось убрать руку. В таких случаях мозговая система Головешки работала на полную мощность. Каждый мускул, каждая мышца, каждый нерв были включены. На носу даже выступили капельки пота. Но ничего не мог понять Головешка. И когда на остановке пассажиры снова повалились друг на друга, он снова сунул руку в уже знакомый карман, снова нащупал портсигар, потянул… Не тянется. Да что же это такое? Головешка вытащил пустую руку, и тут Григорий Васильевич обернулся, взглянул на него насмешливо, и вышел из вагона. Обескураженный Головешка вернулся к цирку. – Ну? – спросил Горшков. – Включил всю свою мозговую систему на полную мощность – не понимаю. Вот этой самой, – Головешка протянул правую руку, – два раза цапался за портсигар, а вытащить не мог. Он у него как приклеенный. |