Онлайн книга «Гулящие люди»
|
– Замест хлеба кнут?! – Затихнем, как уберут изменников да медные деньги-и! – Пущай царь выдаст нам Милославских, Ртищева Феодора-а тож! – На Ртищева с Польши давно листы были! – На Феодора лихие поклеп навели! Лжа на Феодора, детушки… Про пастыря еще скажу: коли пастырь добер, то кусочек перепадет лишний овце хлебца! – Докормили по гроб! – С голоду дохнем! – Когда волками стали, овец меж нас не ищи-и! – Князь Иван, эй! – Слушаю вас, детушки! Слушаю, на ус мотаю! – Мотай, да во Пскове баб не имай! – Сказовают, как наместником был во Пскове, полгорода баб да девок перепортил! – Навет, навет, навет! Детушки, старик ведь я, старик! Андрюшка мой таки баловался, так сын большой – где укажешь? – Ой, бедовый – тоже грешен! – Черт овец давит – на волка слава идет, на Андрюшку! Князь Иван вспотел, снял с головы стрелецкого начальника шапку, расправил русую бороду лопатой, развеянную на груди, и, пригнувшись, перетянул через седло на гриву коня тучный живот. Чалдар [240] на его вороном коне сверкал лалами и изумрудами, заревом на князе горел под вечерним солнцем золотный парчевой кафтан. Обтерев цветной ширинкой пот с головы, князь сказал ближним, сгрудившейся кругом толпе: – С женками грех не велик, детушки! Коя женка заветца, ежели ей мужика не надо? – Верно-о! – Не надо мужика? Иди в монастырь, а они на глазах и стриженые с монастыря за мужиками бегают. – Бывает, князь Иван! – Со всей Сибири да из Тобольска епископы жалуютца патриарху, а паче царю, «что-де многие черницы с монастырей бегут, не снимая чернецкого платья, по избам ходят и детей приживают с приголубниками своими», а за то про то и грех мой кинем о Пскове! Што вот сказать от вас государю? Дело неотложное, детушки! Будете ли смирны? – Смиримся, как изменников даст! – Сами придем на Коломну, у него искать будем! – Бу-удем! – Налоги, детушки, бойтесь! Своевольство помирите! Заводчиков не слушайте! – Наша сказка царю такова – сами придем и Шоринова парнишку приведем! – Он про батьку скажет, изменника, да иных назовет! Крики разрастались: – Назовет! Назовет! – Да мы и сами знаем, а царь пущай послухает! Хованский надел шапку, махнул стрельцам: – На Коломенскую! Они, повернув лошадей, медленно поехали, толпа расступилась, кто-то крикнул: – Вот бы, товарыщи! Хованского князя царем – добер князь! – А живого царя куда денешь? – Эй, вы! Буде о царях – смышляй телегу. Лучка Жидок в передок. – Письмо у Лучки Жидкого! Гляди в оба. – С Шориновым парнишкой и Лучку в телегу! Толпа лавой потекла на Коломенскую дорогу, но толпа не вся двинулась в Коломенское, на Красной площади людей было довольно. Скамья опустела. Ногаев ушел с толпой в Коломну, пропойца – искать кабака. На скамью, где читали письмо, встал Таисий. – Ватаман говорит! Чуйте-е… – Люди московские! Вы кричали – Хованский, князь Иван желанный вам царь! – хрипло, но громко сказал Таисий. Все молчали вместо ответа. – Вы желали Хованского, а не подумали, чего желать хорошего от боярина! Подумайте – кто разоряет вас? Боярин! Пятую деньгу с ваших животов кто тянет? Боярин! Куда же идет эта пятая деньга? Идет она на пиры боярские да на войну… Война – прямой урон и головам вашим и прибыткам! – Правильно, ватаман! – Не зови народ на гиль! Худо будет тебе и народу-у! – крикнул кто-то из толпы. Таисий продолжал, не обращая внимания на супротивников: – Вы видите сами! Бояре дотла разоряют мужиков, посадских и мелкий торговый люд! Ежели хотите искать – когда тому время придет – иного царя, то ищите того, кто смерду и холопу волю даст! У царя из бояр не ищите счастья себе! Счастье ваше в свободе от кабалы! Боярин той воли дать не мочен… Боярину отпустить вас едино, что лошадь у тяглой телеги отпрячь, – вы та лошадь, отпряг – телегу тащи на себе-е! – Хо-хо-хо! Правда! – Верно, атаман! – Бояре работать гнушатся… воюют тоже худо, мешают один другому, боятся чужой славы, удачи и головы ваши ронят впусте! – Говоришь ладно, но ужели боярин сам будет землю орать?! – Без вас, мужики, холопы и вы, торговые люди, бояре – как тараканы на снегу! – Бояр не будет, царя тоже, – кто зачнет войско назрить и государить? – Сами тому научитесь! Меж себя удалых изберете… – Эй, парень! К смуте народ зовешь! – Заткните глотки тем, кто мешает для вас правду сказать! Государить зачнет тот, кто с вас кабалу снимет, волю вам даст! Медные деньги вас оголодили, а кто их выдумал? Бояре! Кто кроет тех, что делают фальшивые деньги? Бояре! – Милославские! Ведомо, кто воров кроет за посулы! – Бояре думают из веков так – чем вы голоднее, тем плодливее. Самый злой к своему страднику помещик радуется, когда у мужика семья растет. Лишнего человека, ежели самому не надобен, можно продать в кабалу. – Оно верно – продают! – Но вы – люди! Имя имеете, вас крестили попы, а вас, как скотину, на Мытном дворе загоняют платить за постой, за труд, и труд ваш отбирают! Захотят – угонят на бойню, и вы, как скот, покорно бредете! Толпа молчала, кто получше одет – уходили с площади. Таисий хрипло кричал: – Развели семью! Побежал от боярина мужик, семья осталась. По семье у кого из вас душа не болит! А вернулся к семье, бьют батоги, в тюрьму кидают, потом снова работай на боярина, пока не помрешь. Идете к царю за правдой – не ищите! Требуйте ее… Царь законом держится, тот закон царев для вас – тюрьма, дыба и кнут! Для вас, малых людей, у царя правды нет! – Слышим тебя, атаман! Понимаем! – Идем громить боярские дома-а! Таисий устал, и без Сеньки пусто и грустно было кругом. «Мало отдохнуть, а там на Коломну! Не ладно идут люди, руки пусты, будто с крестным ходом. Эх, будь что будет! Всякая кровь новый бунт родит…» На белесом горизонте, отводя ветки кустов, подняв голову, Таисий по тропам стороной обходил Облепихин двор. Улька заметила остроносое лицо в дьячей шапке, по короткой бороде клином, по волосам, завитым на концах, и по всему обличью признав Таисия, скрылась в кусты за тын. Спустя час из кустов с того места, где была Улька, раздались удары в тонкое железо: |