Сила сочилась из моей руки в руку Гектора. Сердце мое колотилось от восторга, полное надежды. Я пыталась найти еще слова.
«Молитва о благодати!»
— Господи, прими мою жизнь как священный дар. Сделай меня сосудом благодати своей… — Сила начала ослабевать. — Нет! Боже, пожалуйста, нет.
Я смотрела на лицо Гектора, запоминая каждый штрих — его бледные губы, линию подбородка, шрам крест-накрест на щеке. И вдруг я нашла его. Идеальный стих.
Сердце мое переполнилось знанием, таким же несомненным, как морской прилив. Я прошептала:
— Ибо любовь прекраснее рубинов, слаще меда, лучше королевского вина. И никто не знает любви величайшей, нежели тот, кто отдает жизнь за друга. Любовь моя подобна аромату, льющемуся…
И ворота распахнулись. Сила хлынула от меня к Гектору, спина его выгнулась дугой, глаза распахнулись, и я увидела налитые кровью белки. Потом он снова рухнул на кровать.
Я успела лишь заметить, что дыхание его стало легче и лицо порозовело, но тут в глазах у меня помутилось от истощения, голова закружилась. Сердце замедлило ход. Я умираю? Я отдала свою жизнь Гектору?
Я подумала, что это хорошая сделка, и упала на его кровать, прижавшись щекой к его руке.
Очнувшись, я почувствовала на голове чью-то руку, перебирающую мои растрепанные волосы. Мужские пальцы, сильные, загрубевшие. Они скользили по моей щеке, по подбородку, по губам.
Я подняла голову и заморгала, пытаясь сбросить с глаз пелену. Гектор очнулся и смотрел на меня со странным выражением на лице. Он не убирал руку с моего лица, большой палец нежно гладил мой подбородок.
Мое облегчение несказанно, похоже, я снова могу дышать.
— Вы остались, — сказал он хриплым голосом.
— И я не умерла! — промолвила я удивленно. Увидев смятение на его лице, я поспешно добавила: — Как вы себя чувствуете?
— Так, будто меня ударили в спину кастетом капитана Люцио. Что странно. Должно быть хуже.
— У меня получилось! — рука его все еще была рядом, и меня одолевало желание прильнуть к ней, может быть, поцеловать.
— О чем вы говорите?
— Мой амулет. Я знала о его целебных свойствах, но не знала, что он может действовать на другого человека.
Рука его опустилась, он сел и, вздрогнув, выпрямился.
— Вы думали, что отдали свою жизнь за меня.
Я открыла рот, чтобы возразить, но решила, что лучше промолчать.
Он спустил ноги с кровати и посмотрел на меня.
— Вы вся в засохшей крови, — прошептал он. — В моей крови, да?
Я хотела сказать ему, что все это легко смыть, но слова застряли в горле, когда он взял мое лицо в свои руки.
— Пожалуйста, Элиза, — сказал он, — никогда не отдавайте свою жизнь за мою.
— Я не могла позволить, чтоб вы умерли. Я лучше…
В дверь постучали, и мы отпрянули друг от друга.
— Войдите! — крикнул Гектор, не сводя с меня пристального взгляда.
В комнату влетел доктор Энзо и замер с разинутым ртом.
— Это в высшей степени неожиданно.
После минуты неловкого молчания я сказала:
— Может быть, вы недостаточно высоко оценивали свое мастерство, доктор?
Он посмотрел на меня, на Гектора, снова на меня и нахмурился.
— У меня заслуженно достойная врачебная репутация, — сказал он задумчиво. — Но то, что с вами случилось, не может быть результатом моих действий.
— Может быть, это чудо? — тихо сказала я.
Он медленно перевел взгляд на мой живот.
— Вы исцелили его, — с упреком проговорил он. — Каким-то образом.
Я пожала плечами, не желая об этом говорить. Мне надо было рассказать кому-нибудь, что случилось. Отцу Алентину или Химене. Но не Энзо.
— Я уснула. Что-то случилось, пока я спала. — Глаза Гектора понимающе сверкнули, он знал, что я сказала не всю правду. Не дожидаясь дальнейших расспросов, я сказала: — Мне нужно вернуться в свою комнату. Я должна приготовиться к завтрашнему торжеству. Энзо, пожалуйста, обеспечьте своему пациенту должный покой. И найдите стражников проводить меня.
Уже выходя из комнаты, я услышала, как Энзо сказал:
— Могу я записать этот случай? Журнал «Медицинские аномалии» будет в восторге…
Я закрыла за собой дверь. Слова Священной Книги все еще звучали у меня в ушах.
— Моя любовь как аромат, разлитый…
Я прислонилась к стене, все разом нахлынуло на меня: облегчение, непролитые слезы, изнеможение и безжалостно ясное понимание: я окончательно и бесповоротно влюблена в капитана моей королевской гвардии.
Спасибо, Господи. Спасибо, что спас его.
Я открыла глаза, вокруг стояли стражники и не сводили с меня испытующих взглядов. Меня поразил беспомощный взгляд Фернандо, похожего на испуганного щенка.
— Лорд Гектор?.. — сказал он дрожащим голосом.
— Все хорошо, — сказала я. — Мне нужен эскорт до моей комнаты.
Фернандо приказал нескольким стражникам проводить меня, а сам встал на караул — руки скрещены, лицо сосредоточенно-неподвижно. Я подумала, что не я одна люблю их капитана.
Была уже ночь, и я собиралась лечь спать, но поняла, что мне едва ли удастся заснуть.
— В монастырь, — сказала я, и стражники выстроились вокруг меня.
В коридорах было пусто и тихо. Свет фонарей мерцал на глазурованной плитке стен, наши тени скользили по каменному полу. Мне мерещились убийцы, прячущиеся в темноте, готовые выскочить из-за угла. Каждый звук, каждый шепот казался мне свистом летящей стрелы, лязгом кинжала, вынимаемого из ножен.
Я думала о Гекторе, мечтала, чтоб он был рядом. Но и радовалась, что его рядом нет, ведь мне надо было многое обдумать перед новой встречей с ним.
Мы вошли в монастырь, который никогда по-настоящему не спал. Несколько молящихся стояли, преклонив колени, алтарник в серой рясе беззвучно поправлял свечи на алтаре. Я с наслаждением вдохнула аромат благовоний. Конечно, здесь, в этом благословенном месте, я была в безопасности.
Я вошла в архив. Химена, Алентин и Никандро сидели на скамеечках вокруг стола, склонившись над листом пергамента, такого старого, что края его скрутились и почернели.
Я поблагодарила стражников, велела им остаться снаружи и сама закрыла дверь.
Все в изумлении смотрели на меня, Химена, казалось, была в ужасе.
— Элиза? Это кровь у вас на платье?
Я и забыла о ней.
— Да. Это Гектора. На нас напали в коридоре рядом с моим кабинетом. Наемники. Тристан пришел нам на помощь. Но теперь все хорошо. — Я пришла, чтобы все рассказать ей, рассказать, как я исцелила его, но вдруг передумала. Сначала мне нужно было подумать о другом, а потом вернуться к этому.
