Поворачиваюсь, смотрю в заднее окно.
Автомобиль идет за нами, но рассмотреть водителя не получается.
– Что такое? – спрашивает Дэниела.
– Хочу убедиться, что за нами не следят.
– Кто за нами может следить?
Ее телефон вибрирует – пришла еще одна эсэмэска – что спасает меня от необходимости отвечать.
Все хорошо?
Пишу ответ:
Все хорошо. Объясню, когда увидимся.
Обнимаю Дэниелу за плечи. Привлекаю ее к себе.
– Я как будто попала в какой-то кошмар и не могу очнуться, – говорит она. – Что происходит?
– Нам нужно найти какое-то безопасное место, – шепчу я. – Такое, где можно поговорить приватно. Вот тогда я все вам и объясню.
* * *
Школа Чарли – широко раскинувшийся кирпичный комплекс, напоминающий одновременно учреждение для психически больных и стимпанковский замок.
Сам Чарли сидит на ступеньках и смотрит на экран телефона.
Увидев такси, он поднимается и растерянно смотрит на меня.
Сбит с толку моей внешностью.
Я обнимаю его крепко-крепко.
– Господи, как же я по тебе соскучился!
– Что ты здесь делаешь? – удивленно спрашивает мой сын. – И что с машиной?
– Идем, нам надо ехать.
– Куда?
Вместо ответа я хватаю Чарли за руку и тащу к открытой задней дверце «Эскалейда». Он залезает первым, я за ним. Захлопываю дверцу.
Таксист оглядывается и с сильным русским акцентом спрашивает:
– Куда теперь?
Я думал об этом на всем пути от полицейского участка. Место должно быть большое и людное, чтобы в случае появления там одного из Джейсонов можно было легко раствориться в толпе. Но сейчас этот вариант уже не кажется оптимальным. Я рассматриваю три альтернативы: оранжерея в Линкольн-парке, смотровая площадка Уиллис-тауэр и кладбище Роузхилл. Последнее представляется самым неожиданным, а следовательно, самым безопасным вариантом. Равным образом меня привлекают и Уиллис-тауэр, и Линкольн-парк. Поэтому, вопреки всем инстинктам, я возвращаюсь к первоначальному выбору.
– Уотер-тауэр-плейс, – говорю я водителю.
Дальше мы едем молча.
Впереди уже виднеются здания даунтауна, когда сотовый Дэниелы начинает вибрировать.
Она бросает взгляд на экран и поворачивает телефон так, чтобы я прочел полученное только что сообщение. Номер незнакомый – начинается на 773.
Дэниела, это Джейсон. Номер может показаться тебе странным, но я все объясню при встрече. Ты в опасности. Ты и Чарли, вы оба. Пожалуйста, перезвони мне как можно скорее. Я так тебя люблю.
В глазах у Дэниелы страх.
Атмосфера в салоне электризуется.
Наш водитель сворачивает на Мичиган-авеню, забитую до отказа в час ланча.
Вдалеке уже вырастает сложенный из желтоватого известняка Уотер-тауэр, кажущийся, впрочем, карликом в окружении небоскребов, которые вытянулись вдоль дорогущей Великолепной мили.
«Эскалейд» останавливается у главного входа, но я прошу водителя высадить нас где-нибудь под землей.
С Честнат-стрит мы спускаемся в темноту многоуровневой парковки.
На четвертом уровне сверху я прошу остановиться.
Пока что признаков слежки заметно не было.
Хлопают дверцы. Эхо отскакивает от бетонных стен и колонн, и «Кадиллак» уезжает.
Уотер-тауэр-плейс – это вертикальный молл с восемью этажами бутиков и дорогих магазинов вокруг атриума из хрома и стекла.
Мы поднимаемся на уровень мезонина, где расположены все рестораны, и выходим из стеклянного лифта.
Из-за снежной погоды людей внутри больше обычного.
Первые секунды я чувствую себя каплей в море.
Находим скамеечку в тихом уголке, в стороне от основного пешеходного трафика.
Сидя между Дэниелой и Чарли, я думаю обо всех остальных Джейсонах в Чикаго, готовых на все, готовых даже убить, чтобы только оказаться на моем месте.
Перевожу дух.
С чего же начать?
Смотрю в глаза Дэниеле. Убираю за ухо выбившуюся прядку.
Смотрю в глаза Чарли.
Говорю, как сильно я их люблю.
Говорю, что прошел через ад, чтобы сидеть сейчас здесь, с ними.
Начинаю с похищения, случившегося погожим октябрьским вечером, когда меня под дулом револьвера заставили ехать на заброшенную электростанцию в Южном Чикаго.
Рассказываю, как испугался, как думал, что меня убьют, и как пришел в себя в ангаре какой-то загадочной научной лаборатории, где люди, которых я никогда не видел, не только знали меня, но и ждали моего возвращения.
Жена и сын внимательно слушают подробности моего первого побега из лаборатории «Скорость» и возвращения домой на Элеанор-стрит, туда, где я жил один, потому что когда-то решил посвятить себя научному поиску.
Я говорю о мире, в котором мы с Дэниелой так и не поженились, а Чарли так и не родился.
Рассказываю Дэниеле о встрече с ее двойником на открытии выставки в Бактауне.
О том, как меня схватили и посадили под замок в лаборатории.
О побеге с Амандой.
Потом описываю мультивселенную.
Каждую открытую нами дверь.
Каждый разрушенный мир.
Каждый Чикаго, бывший не совсем тем, не совсем моим, но на шажок приближавший меня к дому.
Кое-какие детали я упускаю.
Это то, о чем я не могу рассказать.
О двух ночах, проведенных с Дэниелой после открытия инсталляции.
О том, что дважды видел ее смерть.
Когда-нибудь, в более подходящее время, я расскажу ей и об этом.
А пока, рассказывая, я пробую поставить себя на место жены и сына.
* * *
По лицу Дэниелы текут слезы.
– Ты мне веришь? – спрашиваю я.
– Конечно, верю.
– А ты, Чарли?
Сын кивает, но думает о чем-то своем. Взгляд его скользит по проходящим мимо покупателям, и я спрашиваю себя, в какой мере до него дошло все, что я сказал.
Как поверить в такое? Как такое принять?
Дэниела вытирает глаза.
– Хочу уточнить, правильно ли я тебя поняла. Итак, тем вечером, когда ты отправился на вечеринку Райана Холдера, этот другой Джейсон украл твою жизнь? Затолкал тебя в железный ящик и отправил в свой мир, чтобы преспокойно жить в этом? Со мной?
