– Это он сказал?
– Да, сэр. И больше ничего, сэр.
– Это реплика из его роли.
Тревор лежал с закрытыми глазами и дышал ровно. Сестра откинула ему кудри со лба.
– Спит, – сказал доктор. – И пусть проснется, когда проснется. Будем надеяться, более или менее в норме.
Минут десять пролетели практически в молчании.
– Мама, – произнес Тревор. – Привет, мамочка.
Мальчик открыл глаза и уставился на Аллейна.
– Че за дела? – спросил он и тут заметил Грантли в мундире. – Зачем полиция? Я ничего такого не делал.
– Все в порядке, – сказал доктор. – Ты неудачно упал, и мы тебя лечим.
– А, – вздохнул Тревор и закрыл глаза.
– Господи, опять отключился, – рассеянно прошептал Грантли. – Прямо чудо.
– Тише, – строго сказал Фокс.
– Простите, мистер Фокс.
Аллейн спросил:
– С ним можно поговорить?
– Его нельзя беспокоить. Только если нечто очень важное…
– Как нельзя более.
– Сыщик супер, – сказал Тревор, и Аллейн, повернувшись, встретился с мальчиком взглядом.
– Точно, – согласился он. – Мы уже встречались.
– Ага. Только где?
– В «Дельфине». Наверху, на балконе.
– Ага. – Тревор напрягся, в глазах появилось сомнение. Он нахмурился и повторил: – На балконе.
– Там, на балконе, что-то случилось, правда?
Самодовольно, но все еще с тем же тревожным взглядом, Тревор ответил:
– Не то слово. И по всему театру.
– «Слэш»?
– Ага. «Слэш», – согласился мальчик и улыбнулся.
– Чтобы старина Джоббинс голову поломал?
– Да еще как.
– И что ты делал?
Тревор вытер губы и издал воющий звук: «Уи-и-и».
– На привидение похоже, – сказал он. – Ага?
– Что еще?
Повисло молчание. Грантли поднял голову. Где-то за ширмой по палате ехала со звяканьем каталка.
– Дзинь.
– Тут они наверняка обалдели, – сказал Аллейн.
– Не то слово. Шуму было! Господи!
– Как ты это сделал? Ну вот это? Губами?
Старший хирург сердито пошевелился, медсестра кашлянула.
– А что не так? – спросил Тревор. – Мама играет на старой гавайской гитаре, – добавил он и потом озадаченно спросил: – Эй! И вот тогда я отключился? Тогда?
– Чуть позже. Ты упал. Можешь вспомнить, куда ты пошел после того, как хлопнул служебной дверью?
– Нет, – раздраженно ответил мальчик. Потом вздохнул и закрыл глаза. – Сделайте одолжение, хватит, ладно? – Он снова заснул.
– Боюсь, это все, – сказал хирург.
– А можно с вами поговорить?
– Конечно. Побудьте тут, сестра, хорошо?
– Держитесь, Грантли, – сказал Аллейн.
Хирург провел его в кабинет у входа в палату. Врач был молод и, несмотря на профессиональную холодность, не мог скрыть интереса к ситуации.
– Послушайте, – сказал Аллейн, – мне нужно знать ваше хладнокровное, взвешенное мнение. Вы сказали, что мальчик вряд ли вспомнит, что случилось прямо перед его падением с балкона. Как я понял, он вспомнит только события за несколько минут до этого?
– Вероятно. Длительность «стертого» периода предугадать невозможно.
– Вам не показалось, что он только что был уже на грани какого-то воспоминания?
– Трудно сказать. Впечатление такое, что ему не хватает сил вспомнить.
– А как по-вашему, если он столкнется с человеком, который на его глазах напал на смотрителя, он узнает его и вспомнит, что видел?
– Увы, я не эксперт по амнезии и по последствиям черепно-мозговых травм. Спросите у специалиста. – Доктор помедлил. – То есть, хотите знать, не подстегнет ли память мальчика шок от лица напавшего?
– Напавшего не на него самого, а на Джоббинса – это могло сохраниться на границе стертого периода.
– Нет, не готов ответить.
– А вы можете перевести мальчика в отдельную палату – скажем, завтра – и разрешить трех-четырех посетителей: одного за другим? И минут пять на каждого?
– Извините, пока нет.
– Слушайте, – сказал Аллейн, – это в самом деле повредит ему? В самом деле?
– Я не уполномочен.
– А кто уполномочен?
Хирург с придыханием произнес имя небожителя.
– А он сейчас в больнице?
Хирург посмотрел на часы.
– Только что закончилось собрание членов правления. Он, наверное, в своем кабинете.
– Там я к нему и подступлюсь. Где это?
– Ладно, но смотрите…
– Да господи боже! – воскликнул Аллейн. – Орать я умею не хуже его. Ведите.
– Десять минут пятого, – сказал Аллейн, взглянув на Биг-Бен. – Давайте подытожим.
Они вернулись к машине.
– Вы договорились насчет спектакля с мальчиком на завтра, мистер Аллейн?
– О да. Большая шишка оказался очень любезен – мы встречались раньше. Из тех, кого терпеть не может Гарри Гроув. И надо сказать, я его понимаю. Мы сходили в палату, тот осмотрел юного Тревора – парнишка бодрствовал, весь сиял, довольный собой, и требовал хороший обед. Было принято решение в нашу пользу. Можно организовать визиты завтра в полдень – вне часов посещения. Пусть Перегрин Джей позовет актеров и составит график. На этой стадии нам не стоит вмешиваться. Мы явимся к самому событию. Джей скажет им правду: мальчик не помнит, что произошло, и мы надеемся, что встреча с остальными членами труппы вызовет некую цепь ассоциаций, которая поможет восстановить память.
– Одному из них такая идея не понравится.
– Верно. Однако отказаться он не сможет.
– Могут подвести нервы. Вдруг ударится в бега. С их-то темпераментом, – сказал Фокс, – не угадаешь, что произойдет. Но мы будем наготове.
– Если у кого и сдадут нервы, то уж никак не у мисс Дестини Мид. Как вам сцена в ее квартире, Фокс?
– Ну, начнем с того, что дама была крайне недовольна моим присутствием. На мой взгляд, мистер Аллейн, она желала получить помощь не столько от полиции и закона, сколько от вас лично. Сигнал «полный вперед» висел, как белье после недельной стирки.
– Спокойнее, Фокс.
– И по поводу ее слов, что мы еле-еле разминулись с мистером Найтом. Она утверждает, что он позвонил и так обрушился на нее, что она решилась позвонить вам, и что он вошел во время вашего телефонного разговора.
