Онлайн книга «Все имена птиц. Хроники неизвестных времен»
|
– Вот они, Зяма, – вежливо говорит сопровождающий. – Претензий нет? – спрашивает Зяма. – Каких? – тупо говорит Ленка. – Ну как доехали? – Спасибо, – говорит Августа, – хорошо. А где… – Покажите им малого, – кротко говорит Зяма, утирая лысину батистовым платком. Еще один амбал с красным от натуги лицом заносит в комнату стул, на котором восседает Изя. Руки у него заведены за спинку стула, рот заклеен липкой лентой. Изя извивается и мычит. – Ах вы… – возмущается Августа. – Спокойно, – говорит Зяма. – С ним пока еще ничего не сделали. – Чего вам надо? – спрашивает Ленка. – Или вы не знаете? Зяма делает какое-то неопределенное движение рукой, и очередной амбал (то ли давешний, то ли совсем незнакомый) вносит на небольшом серебряном подносе плоский серый камешек. – Ой, – говорит Ленка, – это наш. Откуда он у вас? – В натуре, с кладбища. – А где остальные? – Там был только этот, – объясняет Зяма. – Ну и?.. – услужливо подсказывает Августа. – Что – и? Передайте вашему Гершензону, что он получит свой камень, если мы договоримся. – Не понимаю, – упирается Августа, – как можно договориться с духом? – А то… Вы же при нем типа переводчики. Так вот, если не хотите, чтобы я порезал пацанчика на мелкие кусочки, начиная с его музыкальных пальчиков, передайте вашему шефу, что мне от него кое-что нужно… – Э… – Ленка очумело мотает головой. – А чего нужно-то? – Имя Бога, разумеется, – говорит шепотом Зяма, доверительно наклоняясь к ним. – О черт, – устало бормочет Августа, – и этот туда же. – Послушайте, Зяма, он ведь может поинтересоваться – а зачем вам? – спрашивает Ленка. – Зачем такому уважаемому человеку еще и имя Бога? – Так я же не для себя. Я для людей стараюсь. Дело в том, – тем же интимным тоном говорит Зяма, – что я типа машиах… – Чего? – таращится на него Августа. – Мессия я. Понятно? Рука Божия на мне. Я тут, понимаешь, в Израиль ездил, ну по делам, и пошел, ну, на гору Сионскую и тут слышу – этот… Бар-Тов? – Бат-кол, – услужливо подсказывает амбал. – Во, Бат-кол… короче, Глас Небесный… Ты, мол, муж в Законе и потомок Давидов, так иди установи на земле царство справедливости и храм Иерусалимский восстанови… Кроме тебя, Зяма, говорит, и некому… Похоже, возложил он на меня… Так что пусть и Гершензон ваш озаботится. Ради племени Авраамова. Я не просто так пришел на эту землю, ясно, чувырлы? – Опять вечная суббота, – бормочет Августа, – опять сезамовидные косточки! – Он, – неуверенно говорит Ленка, – по-моему, не ведет переговоры такого характера. – Поведет, если вы захотите. Есть у меня сведения, что он пляшет под вашу дудку, сучок сикоморин. – Зяма, – говорит амбал, – позвольте, я с ними немного побеседую. – Давай, – позволяет Зяма, поудобней откидываясь в кресле, – проясни ситуацию. Амбал берет Ленку под один локоть, Августу под другой и выволакивает из комнаты в холл. Изя мычит им вслед. – Ну чего? – устало спрашивает Августа. – Послушайте, – шепчет амбал, – ну что вам стоит? Уважьте старика. Он, понимаешь, после того как в израиловку съездил, немножко, блин, тронулся, ну так на делах это пока не отражается. А мальца он в натуре на куски нашинкует – Зяма шутить не любит… – Я что, – жалобно говорит Августа, – это как Гершензон… – Как Зяма захочет, так и будет. Зяма – он такой человек… – Не понимаю, – удивляется Августа, – откуда он узнал… – У Зямы везде своя рука. – Ну, я понимаю, еще может быть своя рука на еврейском кладбище… Но чтобы наша мафия да в Совете Девяти, или как он там… – Полегче, дамочка. Какая мы мафия… – Ну, – говорит Августа, – что делать будем? – Пойдем, – вздыхает Ленка, – попросим… Иначе он Изьку-паршивца нашинкует, слышала, нет? – А может, пусть себе… – Да за что ж ты их так не любишь, учеников-то своих? – Довели, – мрачно говорит Августа. – Ладно, пошли. Но за результат, – угрожающе оборачивается она к амбалу, – я не отвечаю. – Это забота Зямы, – отвечает амбал. Они вновь входят в комнату. – Ну? – Зяма поворачивается к ним. – И как? – Будем просить, – говорит Августа. – Правильное решение, – одобрительно замечает Зяма. – Сейчас… – Августа заводит глаза к небу и замогильным голосом завывает, изнывая от нелепости происходящего: – Гершензон… – Рабби Моше, – посказывает Ленка. – А, черт, забыла! Рабби Моше! Посмотри на ребенка. – На этого невинного агнца. – На агнца. Жалко же паршивца! Может, это какой-нибудь Ростропович будущий сидит тут, связанный, в доме приемов городского головы… – Хорошо просишь, – одобрительно кивает Зяма, – с душой… – Что тебе мучиться? Сообщи ты ему это имя, и пусть он теперь мучается. – Позвольте… Стекло в окне вдруг покрывается мелкими мутными трещинками. В холле слышна какая-то возня. Ленка в ужасе видит, как в комнату вваливается какой-то окровавленный человек. – Зяма! – орет он. – Шухер, Зяма! – Ангелы-истребители! – взвизгивает Зяма, как мячик подскакивая с кресла. – Какие, на хрен, ангелы? Али-Баба это! – Блин! Зяма куда-то выносится на своих коротеньких ножках. Слышна автоматная очередь. Изя отчаянно извивается на стуле. – Веревку! – кричит Ленка. Они с Августой лихорадочно распутывают веревку. Изя валится со стула на бок, потом вскакивает. – Рот не растыкай, – торопливо говорит Августа. Еще какой-то тип вваливается в комнату – с автоматом наперевес. Ленка истошно визжит. – Валите отсюда, – говорит он. – Быстро! И делает неопределенное движение стволом автомата. – Пошли! – Августа кидается к двери; Изя за ней, прихватив по дороге свой рюкзачок. – Погоди! – орет Ленка. – Камень! Она хватает с подноса камень и, сжимая его в кулаке, выскакивает в холл. На полу, раскинув ноги, кто-то лежит – они проносятся мимо, выбегают на крыльцо и спрыгивают в траву. Какое-то время сидят, пригнувшись и прислушиваясь к отдаленной возне в доме и саду, потом кидаются к распахнутым воротам, перепрыгивают через ограждение за асфальтовой дорожкой, валятся в кусты, скатываются вниз по склону и оказываются в зарослях бурьяна над обрывом. Тут на удивление тихо. Внизу голубеет море, в траве жужжит одинокий шмель. |