Рагнер взял кувшин с розой и с ним вышел из спальни. Лорко так и не покинул коридора, даже более – он снова резался с Ольвором в карты. Сиурт, демонстративно от них отвернувшись, смотрел на лестницу.
– Вас двоих и Смерть не исправит, – сказал Рагнер, подходя к ним с кувшином в руке. – Лорко, ты мне что говорил с триаду часа назад про карты?
– Но вы сказали, дча вам всё равно́е, Ваша Светлость, – пожал плечами Лорко. Усталость и желто-зеленые синяки вокруг глаз делали молодого мужчину похожим на водяную нежить. – Вы сказжали: «Делывай чё хошь», – напомнил он Рагнеру.
– Ольвор, разве тебе я что-то такое говорил?
– Уболтнул как-то, – с досадой ответил рыжий великан. – Эт ж Лорко… Последняй дёнь в дозору всё равное сижаем, гоорит. Скууучна…
Рагнер жестко посмотрел на него.
– Скучно… – повторил он. – Ну если тебе так весело с Лорко, я это учту. А вот Сиурт – молодец! – бодрым голосом добавил Рагнер, и здоровяк расплылся в глуповатой улыбке. – С тебя, Сиурт, наказание уже завтра снимается в награду. А ты Лорко, раз тебе не спится, пойдем со мной на улицу, – обратился герцог к раскрашенному на два глаза парню. – Полезешь кое-куда. А потом спать иди, наконец. Я на твою зеленую красоту уже смотреть не могу. Ты мне за лицо так и не ответил. Увижу тут тебя еще хоть раз до конца ночи – Ольвору будет хуже и тебе, в конце концов, достанется.
________________
До рассвета Рагнер изготовлял новых «саламандр». Бумажных колобков получилось двести три единицы. Всю таинственную жидкость он намеренно израсходовал, и теперь никто во всей Меридее, кроме Вьёна Аттсога, не знал как вновь получить «Сон саламандры».
Против трех с половиной тысяч бойцов, отправлявшихся в Левернский лес, Рагнер ожидал противника, превосходящего числом его войско в несколько раз. К приезду короля Ладикэ, он еще не сомкнул глаз – сидел на подоконнике, наблюдая за Главной площадью и просчитывая свои будущие действия.
Увидев всадников в синей форме, телегу с двумя сундуками, а также Ивара в доспехах, шлеме и роскошном нарамнике, Рагнер, пренебрегая кольчугой, застегнул на поясе цепь с мечом и отправился вниз. Бывший градоначальник Ортлиб Совиннак с ними не прибыл – значит: войско Лодэтского Дьявола покидало Элладанн без победы и без славы.
– Перевешивать нужно? – вместо приветствия спросил по-меридиански Рагнер, поднимаясь на эшафот и указывая головой на сундуки.
Король Ивар из-за доспехов сходить с коня не намеревался, но близко к своему бывшему союзнику тоже не подъехал. Его рыцари окружили эшафот, поскольку пожилой король еще опасался за свою жизнь: воспоминания о холодной руке с того света потускнели поутру, но окончательно не исчезли. Лодэтчане уж начали оцеплять ладикэйских рыцарей вторым кольцом и вскидывать ружья, но Рагнер жестом велел им отойти.
– Как хофефь, – надменно ответил король Ивар на том же языке. – Фтефь ффё, фа ифклюфением дефятины. Эфо, – понизил он голос, – фебе удершка фа кофла и фа оффальное. Фафлушил!
– Я вечером отхожу в Нонанданн, – спокойно ответил Рагнер. – Затем и домой. Ссориться сильнее – нет смысла. Без десятины, так пусть без нее. Но я это запомню, Ивар.
– Фапомни, – Ивар IX горделиво приподнял в отверстии шлема свою седую бородку. – Фапомни! Фапомни как флетуеф, как рафгофарифать ф королём, герфог Рагнер Раннор!
________________
Маргариту разбудило звяканье ключа, провернувшегося в двери. За окном уже светлело – наступил новый день, тринадцатый день Нестяжания.
«Еще и закрыли! – подумала девушка, подтягиваясь на руках и прислоняясь спиной к изголовью кровати. – Даже в плену меня не держали под замком!»
Она поправила волосы и натянула покрывало до подбородка, скрывая сорочку, а при виде грузной, медвежьей фигуры Ортлиба Совиннака, неосознанно сжалась. Тот, кого она почти полгода звала супругом, всё еще носил черный плащ. Голову бывшего градоначальника покрывала его любимая бархатная тока.
Совиннак, словно не замечая озлобленного взгляда Маргариты, нежно ей улыбнулся, закрыл дверь на засов и потопал к кровати.
– Как ты, моя красавица? – ласково спросил он, присаживаясь рядом с «женой». – Натерпелась всякого? Прости, что разбудил… Уж очень соскучился.
Он занес руку, чтобы погладить ее голову, но девушка отбросила ее от себя.
– Где ты был шестнадцать дней?! – гневно спросила она, чувствуя, что от отвращения ее начинает трясти. – Целая триада с празднованием? Даже в мой день рождения не появился!
– Ты имеешь право злиться, я понимаю, – не меняя ласкового тона, ответил Ортлиб Совиннак. – Я никак не мог прийти раньше, моя русалка. Скоро ты всё узнаешь и тоже поймешь… Недолго осталось. Не бойся, я на тебя не серчаю. Гюс Аразак, – тяжело вздохнул он, – он мне рассказал, что сделал Идер и в каком виде тебя нашли. Я с этого сучонка, когда его достану, прикажу заживо содрать его неблагодарную шкуру. И сделаю из нее тебе новые сапожки, – улыбнулся Ортлиб Совиннак, с любовью глядя на безмолвную, побелевшую от гнева девушку. – Я не шучу. Хочешь – не носи, но они у тебя будут. А себе, – довольно ухмыльнулся он и погладил пальцами бородку с проседью, – я справлю башмаки из кожи Лодэтского Дьявола. И буду их носить, не снимая. Так издревле поступали с насильниками в местах, откуда я родом… Скоро всё закончится. Очень-очень скоро, – тихо посмеивался бывший градоначальник. – Глупый король почти попался в мой капкан, и его черный полководец ничем ему не поможет. Все мы скоро хорошо позабавимся, когда Лодэтский Дьявол окажется на том эшафоте, где так любил красоваться. Ох, знала бы ты, как я вот только недавно смеялся, – хлопнул себя по широкой коленке мужчина. – Они принесли тебя в наш бывший дом, и меня там оставили! Недоумки! – расхохотался он. – Не могли догадаться, что более чем за двадцать лет я этот город так устроил, что могу войти в него и выйти без хлопот. У меня везде тайники и ходы под землей. И один такой – как раз из моего кабинета в том доме! По нему прошли переодетые звездоносцы и всех вырезали… Ты даже… видела однажды ту тайную дверь, помнишь? Когда этот, – Ортлиб Совиннак сжал кулаки и шумно выдохнул, – этот выродок, а не сын, ворвался зимой в Патроналий… Я еще тогда заметил, как он смотрел на тебя: уставился – и так бы стоял, если б я не крикнул и не выставил его…
Совиннак опустил голову и гневно задышал, сжав челюсти. Но в следующий миг он, резко переменившись – будто надел маску, ласково посмотрел ореховыми глазами на рассерженную, укрывшуюся покрывалом Маргариту.
– Ну, полно, любимая. Мы всё переживем. Теперь я буду всегда рядом. Иди ко мне – я хоть тебя поцелую.
Он потянулся к ней обеими руками, но девушка отшатнулась, отбилась и села на корточки на другой стороне кровати. Ее волосы падали к постели золотистым водопадом, а зеленые глазищи настороженно взирали на «супруга».
– Не смей трогать меня, – процедила она сквозь зубы. – Никогда более.
– Оставь это! – разозлился Ортлиб Совиннак и встал с постели. – Я тебе простил всё, что ты вытворяла! И ты должна простить! Ты мне жена – и не имеешь права говорить мне таких слов. Немедленно ложись! Ложись, – тихо повторил он. – Не бойся. Я не буду больше гневаться. Просто хочу, чтобы стало так, как раньше. Помиримся и всё забудем. Просто хочу тебя поцеловать.
