Онлайн книга «Мольберт в саду Джоконды»
|
– Вот это да! И кто сегодня посетил нас настолько богатый? Значит, нашелся кто-то, кому пришлись по душе твои картины, малышка. Ну, или, быть может, ты сама! Так давай за это выпьем! * * * С саквояжем, полным денег, Лиза вернулась домой – они с отцом проживали в небольшой квартире сразу за Лионским вокзалом. Великий революционер-теоретик, как водится, работал ночью, вот и сейчас из-за двери его кабинета пробивался свет, но Лиза знала, что отца в часы работы над его очередным опусом тревожить строго запрещено. Поставив саквояж на стол, девушка прошла в свою комнату, заставленную картинами, и уставилась на них. Ну да, Гертруда права, как и все остальные. Не то чтобы она вообще без таланта, ситуация еще хуже: талант у нее есть, но всего капелька. Как будто кто-то всемогущественный приоткрыл ей дверь в страну чудес, и она смогла увидеть то, что поражает воображение и сводит с ума, однако путь туда ей заказан – ключ от двери в страну чудес у кого-то другого. Она и сама чувствовала это, но пыталась убедить себя в том, что все негативные отзывы – это происки завистников. Что если к ней и относятся пренебрежительно, то только потому, что она женщина. И стоит только захотеть и приложить все усилия, она обязательно добьется успеха. Ну да, добилась, судя по забитому деньгами саквояжу. Только это был не тот успех, о котором она мечтала и к которому стремилась. Притом она знала, кто скупил все ее картины, и от этого становилось только горше. Взяв с кухни нож, девушка вернулась к себе в комнату и всадила его в свою картину, а потом разрезала ее крест-накрест. А затем принялась за вторую… Она уничтожила почти все работы, кидая трупы своих картин штабелем на пол, когда отец, встревоженный шумом посреди ночи, вышел из кабинета, облаченный, как всегда, в стеганый засаленный халат, и оторопело заявил: – Лизонька, что ты, скажи на милость, делаешь? Девушка, швырнув очередную картину на груду прочих, сказала: – Папа, извини, что помешала тебе работать. Я уничтожаю посредственность. Ведь она еще хуже полной бесталанности. С этими словами она всадила нож в одну из последних целых картин, а отец закудахтал: – Лизонька, но ведь ты столько труда в них вложила. В конце концов, все это денег стоило! Ты бы лучше продала, нам ведь надо на что-то жить… Отец, профессиональный революционер, давно истративший состояние своей умершей от рака много лет назад, в первые годы эмиграции, супруги, урожденной графской дочки, никогда не считал нужным отягощать свой гениальный интеллект такими профаническими проблемами, как плата за квартиру, покупка съестного и гонорары врачам, которых в силу своего возраста и мнительности посещал более чем часто. – Папа, как ты и хотел, я забуду об этой блажи и пойду работать, – разрезая картину, заверила отца Лиза. – На курсы машинисток. Устроюсь на работу к капитану индустрии, буду неплохо зарабатывать, возможно, выскочу за него замуж и смогу обеспечивать тебя твоим любимым бразильским кофе с круассанами и пармской ветчиной, столь необходимой для работы твоего феноменального мозга на благое дело всемирной революции. Отца Лиза любила, даже очень, хотя понимала, что в быту он крайне эгоистичный и неопрятный человек. |