Книга Пока любовь растворяется в воде, страница 106 – Фульвио Эрвас

— А, эти… — рассеянно проговорила синьорина Бельтраме.

— Мы пришли к выводу, что вы во всем замешаны.

— В чем именно?

— Кстати, почему вы не делали фотокопий непристойных рисунков? Это было недостойно семьи Бельтраме?

— Откуда вы знаете о рисунках Аличе?

Стуки не ответил.

— Пойдемте перекусим, — предложил мужчина.

Инспектор Стуки и синьорина Бельтраме зашли в небольшое кафе со шведским столом, укрывшееся под городскими арками. Все уличные столики были заняты большой компанией: молодые люди держали в руках бокалы с вином, наслаждаясь аперитивом. Однако внутри заведения оставалось немало свободных мест. Они расположились в самом уединенном углу зала. Стуки, ничего не сказав своей спутнице, пошел со своей тарелкой к шведскому столу и наполнил ее ризотто с мясом и радиккьо. Затем он попросил бармена открыть бутылку красного вина из тех, что были выставлены на витрине. Учительница Бельтраме сидела за столом, держа спину чрезвычайно прямо, и молча наблюдала за действиями полицейского. Наконец, демонстративно пожав плечами, она поднялась и подошла к столу с разнообразными блюдами. Вернувшись, Беатриче поставила перед собой тарелку с зеленым салатом и куском сыра. Инспектор Стуки принес два стакана и налил в них вина. Мужчина поднял свой стакан.

— За Аличе!

Не ожидавшая этих слова синьорина Бельтраме вздрогнула всем телом.

— Где она? — тихо спросил учительницу Стуки.

Женщина не отвечала.

Инспектор стал с аппетитом есть рис.

— Вы знаете, я уже давно не чувствовала себя такой живой, как в эти последние дни, — произнесла Бельтраме.

Стуки кивнул головой, тем самым давая понять, что он предполагал нечто подобное.

— Два года ждать хоть какого-нибудь знака. Любого. Два нескончаемых года с матерью, которая постепенно теряет связь с реальностью. Если бы и я продолжала надеяться, это бы не закончилось никогда.

Женщина отложила в сторону нож и вилку.

— А потом мы отправились забрать вещи из агентства Аличе, почти уверенные в том, что она уже никогда не вернется, и нашли ее записную книжку. И, представьте себе, до этого полиция там все перевернула вверх дном. Тетрадь лежала на дне коробки со старыми рекламными проспектами. Ее не обнаружил даже частный детектив, который был с нами в течение почти двух лет — моя мать не доверяла полиции. Синьор Валлезани помог нам многое понять об Аличе.

— Подождите! Но это не та записная книжка, фотокопии которой разошлись по городу.

Бельтраме вздохнула.

— Ту, о которой вы говорите, прислали нам по почте много месяцев спустя. В ней были заметки о мужчинах, которые и вы тоже читали.

— Это написала ваша сестра?

— А кто же еще? Когда моя мать увидела первую записную книжку со всеми этими вульгарными рисунками, она была потрясена до глубины души. Потом она прочитала записки из второй тетради и поняла, что ее девочка потеряла разум из-за мужчин, которые ее только использовали. Неудивительно, что Аличе принялась высмеивать их своими рисунками и язвительными заметками. Моя мать от горя совсем помешалась.

— Таким образом, у Аличе было два любовных дневника: в одном были рисунки, а в другом — слова. Верно?

— Да.

Стуки медленно покачал головой.

— Нет, синьорина Бельтраме, что-то тут не складывается. Две такие разные тетради никак не могли бы ужиться вместе. Если только они не принадлежат двум разным людям. Вы уверены в том, что заметки в тетради, которую вам прислали по почте, писала именно ваша сестра? Кто мог вам ее прислать?