Книга Истинные (не) изменяют в марте, страница 99 – Мария Самтенко

Срочно вызванный с помощью Джади ветеринар уже прописал ему пол-аптечки:

– Поздравляю с двухсторонним воспалением легких, и, кажется, сотрясением мозга, – возвещает наш универсальный доктор после осмотра. – Насчет последнего не уверен, но на всякий случай – постельный режим, не вставать, голову без надобности не поднимать. Завтра еще приду, проверю.

Ага, воспаление легких у судьи после сугроба, подозрение на черепно-мозговую травму после аварии. Остается главный вопрос: а с чем поздравлять-то?

– Что живой и без переломов! – улыбается ветеринар. – И по магическому воздействию я тоже ничего не нашел. Вернее, только следы. Длительное воздействие, но уже прошло. Единственное, мне не очень нравится это бредовое состояние. С утра, говорите?

Киваю: так и есть. Часов с девяти утра Гейден Аурус рассказывает мне про какую-то вахту, на которую ему нужно срочно идти. Вот прямо сейчас, тридцать первого марта, потому что завтра наступит апрель и станет поздно. Якобы из-за этого тут какие-то проблемы с зимой, и они могут усугубиться. А еще чудовища могут полезть из Межмирья, но могут и не полезть. Как повезет.

Смотрит помутневшими от жара глазами и втирает, с перерывами на кашель и сон. За сегодня уже наговорил чуть ли не в три раза больше, чем за все время нашего знакомства. Утверждает, что это не бред, но я по понятным причинам не верю – прошу предоставить доказательства. То, что рассказанное судьей перекликается с легендой, обнаруженной в кабинете, меня нисколько не убеждает. Ясно, что это какая-то местная легенда, довольно распространенная. Я, может, и задумалась бы, если бы Гейден Аурус рассказывал это в полностью адекватном состоянии, и, желательно, в здании суда. А сейчас это мало того, что лихорадочным шепотом, да еще и с загадочными подозрениями в адрес непонятно кого:

«Январь или Февраль? Январь – надменный, заносчивый и напыщенный тип. И вахта была его. А Февраль мне никогда не нравился, он какой-то странный».

И было бы ничего, если бы судья при этом не пытался вскочить и куда-то пойти. Не знаю, куда, еще не дошел ни разу – если все-таки вскакивает, то сваливается без сил почти сразу. Но в лечении возможного сотрясения мозга это, конечно же, не помогает.

Еще немного походив вокруг больного, ветеринар решает дать ему снотворное.

– Подействует через десять минут. Госпожа Марианна, вас не слишком затруднит посидеть с пациентом, пока он не заснет? А то мне пора бежать, – ветеринар смотрит на часы. – Боюсь опоздать на другую встречу.

– Конечно! Спасибо, что зашли. Для меня это очень важно.

Вот зачем добавила про «важно», спрашивается? Проклятая вежливость! Ветеринар ничего, уходит с улыбкой, а вот судья, который вроде уже так спокойно лежит и не собирается никуда бежать, смотрит на меня.

– Летом этот бесконечный кошмар закончится, – внезапно говорит он. – И у вас все будет в порядке. Я обещаю.

Льда в глазах нет, только лихорадочный блеск – и это-то как раз и пугает. Но голос вроде спокойный, почти его. Без холода – но и без шепота, срывающегося в бред. Может, попытаться расспросить?

– Господин Гейден, мне нужен список тех, кому вы можете доверять. Постарайтесь вспомнить, прежде чем снотворное подействует. Сейчас вы заснете, и я извещу ваших близких. Думала передать весточку с ветеринаром, но не хочу гонять его, он и без того занят.