Книга Черный крестоносец, страница 331 – Алистер Маклин

– О пестиках и тычинках я расскажу тебе позже. А пока важно одно: этот парень мне доверяет. Я пока ненадолго выйду, а ты прими наконец свою ванну. Только не смывай весь загар с рук, лица и шеи. От него и так мало что осталось.

Заглянув в зеркало, Сесиль подняла вверх руки и изучила их заодно с лицом:

– Но как, интересно знать, я смогу принять ванну без…

– Я помогу, если хочешь, – вызвался Боуман.

Без дальнейших разговоров Сесиль прошла в ванную, хлопнула дверью и заперла ее. Боуман же спустился в лобби и, потирая подбородок, на мгновение задержался у телефонной будки – просто человек, задумавшийся о чем-то. На телефонном аппарате не имелось наборного диска, – получается, все исходящие звонки идут через коммутатор отеля. Уяснив это, Боуман вышел на яркий солнечный свет.

Даже в столь ранний час бульвар де Лис был заполнен людьми – не экскурсантами, не туристами, а местными торговцами, которые развернули буквально сотни мелких лавчонок на широких тротуарах бульвара. Проезжая часть была запружена ничуть не меньше тротуаров: десятки средств доставки – от тяжелых грузовиков до ручных тележек – выгружали здесь разнообразные товары, начиная от тяжелой сельскохозяйственной техники, продуктов питания, мебели и любых предметов одежды, какие только можно себе вообразить, и заканчивая аляповатыми сувенирами и цветочными букетами, которым не было видно конца и края.

Боуман завернул в почтовое отделение, отыскал там пустую телефонную кабинку, поднял трубку и назвал номер в лондонском Уайтхолле. Дожидаясь, пока его соединят, он достал из кармана и разгладил на столике зашифрованное послание, найденное в фургоне Черды.

Сотня цыган, не менее, стояли на коленях в густой траве, в то время как облаченный в черную рясу священник произносил благословение. Когда он опустил руку, повернулся и зашагал к установленному неподалеку небольшому черному шатру, цыгане поднялись и стали расходиться с поляны: пока одни бесцельно бродили вокруг, другие возвращались к своим фургонам, припаркованным на дорожной обочине в нескольких милях к северо-востоку от Арля. За фургонами высились величественные очертания древнего аббатства Монмажур.

Среди припаркованных автомобилей в глаза особо бросались три: зеленый с белым фургон, в котором жили мать Александра и три молодые цыганки, за ним фургон Черды на буксире за выкрашенным в броский желтый цвет грузовиком и наконец – роскошный зеленый «роллс» Великого герцога. Откидной верх «роллса» пребывал в сложенном состоянии, поскольку небо было безоблачным, а утро довольно жарким. Девушка-шофер, распустившая русые волосы в знак того, что временно не занята своими прямыми обязанностями, стояла с Лайлой у борта машины; с удобством развалившийся на заднем сиденье Великий герцог освежался тем временем каким-то напитком, извлеченным из коктейльного бара, и с интересом наблюдал за происходящим на поляне.

– Никогда не считала цыган настолько набожными, – призналась Лайла.

– И это легко объяснить, – милостиво кивнул Великий герцог. – Разумеется, вы совсем не разбираетесь в цыганских обычаях, моя дорогая, в то время как я считаюсь европейским авторитетом в этой области… – Немного поразмыслив, он уточнил: – Первым европейским авторитетом. Что подразумевает, конечно, всемирный масштаб… Религиозный элемент может быть весьма силен, а искренность и преданность цыган своей вере не бывают настолько очевидны, как во время поездки на поклон мощам Сары, их святой покровительницы. И каждый день, на заключительном этапе путешествия, их сопровождает священник, чтобы благословить Сару и… Но довольно! Мне не пристало и дальше утомлять вас своей эрудицией.