Книга Черный крестоносец, страница 329 – Алистер Маклин

– Так где вы ночевали?

– В этой машине.

– М-да… – Стекло вернулось на прежнее место, и герцог повернулся к Лайле. – Все же, как вы сами можете убедиться, это весьма комфортабельная машина.

К моменту прибытия синего «пежо» в Арль между Боуманом и Сесиль повис холодок. В процессе обсуждения различных стилей одежды к единому мнению они не пришли, а собственную точку зрения отстоять не сумели. Боуман затормозил на относительно тихой улочке прямо напротив большого, хотя и несколько обшарпанного с виду магазина одежды, заглушил мотор и повернулся к девушке рядом с ним. Та на него не смотрела.

– Итак? – уронил он.

– Ты уж прости, – покачала головой Сесиль, неотрывно разглядывая некую точку вдалеке. – Ничего не выйдет. По-моему, ты окончательно сошел с ума.

– В достаточной мере, – согласился Боуман.

Поцеловал Сесиль в щеку, вышел из машины, достал свой чемодан с заднего сиденья и двинулся по тротуару, чтобы остановиться у витрины рассмотреть несколько выставленных там костюмов экстравагантного покроя. В стекле виднелось отчетливое отражение машины и, почти так же ясно, самой Сесиль – со сжатыми в явной вспышке гнева губами. Казалось, девушка колеблется, но чуть погодя она вышла из машины и прямиком направилась к стоявшему у витрины Боуману.

– Я могла влепить тебе пощечину, – заявила Сесиль.

– Мне это вряд ли бы понравилось, – признал Боуман. – Ты выглядишь совсем большой и очень сильной.

– О, ради всего святого! Заткнись и поставь чемодан обратно в машину.

Боуман замолчал, бросил чемодан обратно, взял неохотно поддавшуюся Сесиль за руку и повел в видавший виды магазин.

Двадцать минут спустя он вздрогнул, взглянув на себя в высокое, в рост человека, зеркало. На нем были черный, застегнутый на все пуговицы и плотно облегающий фигуру костюм – по нему можно было вообразить, каково приходится затянутой в корсет тучной оперной диве, силящейся взять верхнюю ноту до, – а также свободная белая рубашка, черный галстук-ленточка и черная широкополая шляпа. Он вздохнул с облегчением, когда из примерочной появилась Сесиль в сопровождении приятной толстушки средних лет, одетой в черное, – Боуман принял ее за заведующую отделом. Впрочем, отметить ее присутствие он сумел благодаря разве что периферийному зрению: любой мужчина, который не устремил бы взгляд прямо и исключительно на Сесиль, мог бы считаться либо психически больным, либо страдающим острой формой близорукости, свойственной некоторым разновидностям филинов.

Боуман и прежде не считал Сесиль дурнушкой, но сейчас впервые осознал, что она потрясающе, невероятно хороша. И дело не в изысканном платье – красивом, прекрасно облегающем фигуру, экзотичном и явно очень дорогом цыганском костюме, не упустившем ни единого цвета радуги, – и не в белой накидке с рюшами, хотя Боуману доводилось слышать, что осознание того, что она носит красивые вещи, наделяет женщину внутренним сиянием, которое проявляется во всем. Боуман знал только, что его сердце вдруг выполнило парочку сальто-мортале, и, лишь завидев милую и слегка удивленную улыбку Сесиль, сумел призвать сердце к порядку и вернул на законное место свое, по обыкновению непроницаемое, как он надеялся, выражение лица. Заведующая отделом женской одежды в точности выразила его мысли словами.