Книга Черный крестоносец, страница 368 – Алистер Маклин

Арена опустела, и Боуман с тремя сопровождающими вышел в узкое пространство кальехона. Пестрый клоунский наряд Боумана веселящаяся толпа встретила одобрительно – на него действительно стоило взглянуть. Убийцы нарядили жертву самым примечательным образом: правая нога обтянута в красное, левая – в белое, а над этим – дублет в крупную красно-белую клетку. Гибкие носки зеленых холщовых туфель на ногах у Боумана были такой нелепой длины, что их пришлось загнуть и подвязать к лодыжкам. На голове – высокий белый колпак а-ля Пьеро, острие которого украшал красный помпон. Защищать себя от бычьих рогов ему предстояло при помощи тонкой трехфутовой трости с маленьким флажком-триколором на конце.

– У меня пистолет и девчонка, – негромко напомнил Черда. – Не забывай об этом.

– Попробую.

– Вздумаешь убежать – девчонке не жить. Веришь?

Боуман верил. Но внес уточнение:

– Даже если я сегодня умру, ей все равно не жить.

– Ошибаешься. Без тебя она – никто, а Черда не ведет войну с женщинами. Зато теперь я знаю, кто ты на самом деле… Кажется, знаю… Хотя без разницы. Я выяснил, что ты познакомился с ней только вчера вечером, и не верю, чтобы человек вроде тебя делился чем-то важным с первой встречной. Профессионалы не открывают случайным людям больше необходимого – не так ли, мистер Боуман? Тем более такой красотке? Они же всегда болтают без умолку, стоит только чуток надавить. Короче, она не представляет для нас никакой угрозы. Когда мы добьемся того, чего мы хотим, и сделаем то, что задумали, – уже через два дня девчонка сможет наслаждаться свободой.

– Она знает, где тело Александра.

– Серьезно? Александра? Кто такой Александр?

– Понятно… И потом вы ее отпустите?

– Даю слово. – В искренности цыгана Боуман не усомнился. – А в обмен на мое слово ты сейчас с нами немного поборешься и постараешься выглядеть убедительно.

Боуман кивнул. Троица убийц подхватила его – ну или попыталась сделать нечто подобное, – и все четверо, шатаясь, закружили по кальехону. Пестрая толпа зрителей пребывала в прекрасном настроении; люди веселились вовсю, расслабленно болтая или хохоча над проделками клоунов на подходе к арене. Наверняка, все до единого на трибунах воображали, что великолепное представление еще не завершено и под занавес их ждет что-то невиданное. Возня шутов в кальехоне сама по себе выглядела как шутка: ни сжатых кулаков, ни ударов наотмашь, – она не могла представляться ничем иным, кроме как прелюдией еще к одному уморительно комичному номеру, исполнить который собирался парень в нелепом костюме Пьеро, безуспешно пытавшийся вырваться из объятий своих дружков. В конце концов под общие свист, смех и ободрительные крики Боуман отбился от тройки преследователей, пробежался немного вдоль кальехона и выскочил на арену. Черда побежал было за ним, даже попытался перелезть через барьер, но Сёрль и Эль Брокадор поймали и удержали его, взволнованно тыча пальцами в северную часть арены. Черда сдался и уставился туда, куда они показывали.

Не только они одни с оторопью смотрели в том направлении. Веселые вопли публики начали стихать, смех делался тише, а с лиц постепенно сползали улыбки: на смену веселью пришло недоумение, которое быстро сменилось тревогой и страхом. Боуман поспешно обернулся в ту сторону. Опасения толпы не просто были ему понятны – он полностью разделял их.