Книга Черный крестоносец, страница 369 – Алистер Маклин

Северные ворота ториля были открыты, и у выхода на арену стоял очередной бык. Но не мелкий и легкий черный бык из Камарга, каких традиционно используют для бескровного прованского боя кур либр, а огромный лидийский боевой бык, один из тех андалузских монстров, что бьются насмерть в знаменитых испанских корридах. У него были массивные плечи, огромная голова и жуткий размах рогов. Голова была опущена, но не так низко, как в момент броска в атаку; сейчас бык готовился к схватке, скребя копытами темный песок арены. Он поочередно отводил назад одну переднюю ногу за другой, прорывая в песке глубокие желоба.

Люди на трибунах принялись с беспокойством вертеть головой, переглядываясь в неподдельном ужасе. В большинстве своем они были верными поклонниками этого спорта и понимали: то, что они сейчас видят на арене, не лезет ни в какие ворота. Сколь бы храбр или искусен ни был разетье, схватка с подобным чудовищем обрекала его на верную смерть.

Гигантский бык не спеша перемещался вперед, к центру арены, одновременно ухитряясь и дальше рыть в песке свои желоба. Огромная голова опустилась заметно ниже.

Боуман стоял без движения. Его губы были плотно сжаты, а по-прежнему настороженные глаза сузились. Двенадцать часов назад, пробираясь по скальному уступу среди разрушенных стен древней крепости, он уже познал, что такое страх, – и вот теперь познал это снова. Что не так уж и плохо, с сарказмом подумал Боуман, ведь именно страх запускает выработку в организме адреналина – катализатора, пробуждающего скрытую способность действовать решительно и молниеносно реагировать на опасность, – а при нынешнем положении дел ему понадобится весь адреналин, который он только сможет из себя выжать. Что, конечно, не мешало холодному осознанию того, что при любом раскладе жить ему осталось недолго и даже весь адреналин мира будет бессилен спасти его.

Стоя в безопасном пространстве кальехона, Черда облизывал пересохшие губы, отчасти переживая за Боумана, отчасти предвкушая его верную гибель. Внезапно, как и все на трибунах, он напрягся, вглядываясь вперед: среди окутавшей арену жуткой, как сама смерть, тишины гигантский бык ринулся в атаку.

Со скоростью, невероятной для твари таких размеров, он курьерским поездом устремился прямо на Боумана. Тот, не мигая, прикидывал в трепещущем от ужаса мозгу соотношение между скоростью быка и стремительно сокращающимся расстоянием между ними; сковавшая его неподвижность была подобна абсолютному ступору, в который загнал бы человека чистый животный страх. Публика также взирала на него будто бы в трансе – все до единого ничуть не сомневались, что до гибели безумца Пьеро остается всего-то пара ударов сердца, не более. Боуман выждал, пока его сердце не сделает первый удар из двух, и лишь затем, когда до быка оставалось менее двадцати футов, или одна секунда по времени, бросился вправо. Опытный бык знал все о подобной тактике и с удивительной для столь массивного животного скоростью свернул наперехват, но Боуман еще не завершил свой отважный маневр. Сделав крутой разворот, он рванул назад, бык пронесся мимо, и его огромный правый рог прошел от Боумана примерно в футе. Не веря своим глазам, толпа дружно выдохнула; головы зрителей на трибунах закачались из стороны в сторону, с губ срывались слова облегчения. Но общая тревога, равно как и напряжение, не думала уходить.