Книга Красные скалы английской Ривьеры, страница 101 – Хельга Мидлтон

– Фигушки! Ты уже выяснил, чем она меня траванула?

– Она сама призналась, что бросила в твой чай таблетку аналептика, а когда ты, по ее представлению, уже заснула, вколола тебе что-то из семейства барбитуратов. Не забывай, она же фармацевт. Знает, что и как использовать. Видно, она ждала твоего визита и держала препарат в доме.

– Хреновый она фармацевт. Раз дозировку не рассчитала.

– Ты будешь писать рекламацию?

Они дружно рассмеялись.

– Не знала, что у тебя, Джим, есть чувство юмора.

– Ты еще многое про меня не знаешь. – Он вдруг лукаво подмигнул.

* * *

За дверью послышались шаги, и она приоткрылась. В щель протиснулось облако неуправляемых пружинок-волос. Из-под него выглядывало светло-кофейное личико Оливии. Она, как всегда без приветствия, вошла, осмотрелась, придвинула ближе к кровати свободный стул и обратилась к Джиму:

– Когда полиция вернет ей телефон? В справочную больницы невозможно дозвониться.

Эйлин обрадовалась.

– Так вы все-таки нашли мой телефон?

– И не только его, но и тебя благодаря ему. Конечно же, Билл и Лора не могли объяснить, что они делают на полусонной ферме в субботу вечером. Но когда один из полицейских обнаружил твой телефон в багажнике машины, это вынудило их заговорить. Кстати, ты зачем заперла дверь в амбар изнутри? Пришлось еще и спецбригаду вызывать. Вышибать засов.

– О’кей. Все поняла. В следующий раз сэкономлю деньги налогоплательщиков и оставлю дверь открытой. – Эйлин поставила на столик у кровати пустой стакан и протянула руку ладонью кверху. – Могу я получить свой телефон назад?

Джим пошарил в кармане пиджака и вытащил гаджет.

– Скажи «спасибо». Я тебе его зарядил.

– Спасибо, – хором ответили подруги.

– Джим, можно теперь мне? – добавила Оливия. – Тебе пора следующие преступления раскрывать, а нам по-девичьи посекретничать.

До возвращения в Оксфорд оставалось еще почти три недели.

Фотографии Эйлин не сходили со страниц местных газет. Они постепенно переходили с первых на вторые-третьи, но новость оставалась новостью, обрастая деталями и подробностями. Правда, статьи становились все короче и фотографии все мельче, но журналисты не прекращали подогревать интерес к делу без вести пропавшей школьницы, а также к истории бедной дурочки-цыганочки.

Эйлин потеряла интерес к этому делу. Дороти по инерции еще вырезала и складывала в отдельную папочку все, что включало имя Эйлин Колд, но и ее пыл постепенно умерился, в доме наступили такие приятные тишина и покой.

Прекратились звонки в дверь. Журналисты потеряли надежду вытащить еще хотя бы слово из Эйлин и перебрались на Саммерс-стрит к дому Барлоу. Там они дотошно расспрашивали соседей. Их рассказы и «воспоминания» становились то новой сенсацией, то ее опровержением. Казалось, что у журналистов в преддверье мертвого сезона открылся новостной конкурс-марафон: кто больше соберет и выставит напоказ грязного белья.

Обыватели не уставали судачить и перемывать бедные кости Джонатана Роя и Билла Барлоу, а Эйлин только однажды в разговоре с Оливией как бы вскользь заметила, что ни Харви Лукас, ни Хью Уайтфилд не привлекают к себе внимания, их имена ни разу не промелькнули в прессе.

Кому-то очень не хотелось видеть продолжение расследования с переходом от поимки убийцы Лиз к поиску путей наркотрафика.