Книга Глубокие тайны Клиф-Хауса, страница 115 – Хельга Мидлтон

Оливия опустила глаза к столику, где стоял нетронутым поднос с чашками.

– Карл. Карл! – гаркнула Стефани так, будто звала десятилетнего сынишку с улицы домой уроки делать. – Кому говорю! Домой пора!

Карл из холла заглянул в гостиную.

– Я хочу остаться. Я тебе такси вызову.

– Еще чего! На такси деньги тратить. Отвези меня, а дальше катись куда хочешь. На все четыре стороны.

Не прощаясь, она царственно прошла к выходу из комнаты. Проходя мимо камина, сняла с его полки фотографию Анны в старинной серебряной рамке.

– Это я себе на память возьму.

Карл стоял в дверях. Вид у него был растерянный. Он чуть посторонился, пропуская мать, обернулся на девушек. Его плечи приподнялись, как бы изображая: «Что я могу поделать?» Руки взметнулись к лицу. Так ребенок прячется от взрослых – «я тебя не вижу, значит, я невидим». Он резко повернулся и, не говоря ни слова, последовал за матерью.

Оливия застыла с открытым ртом.

Эйлин крепче сплела руки на груди.

Входная дверь захлопнулась.

Оливия потянулась к чайнику.

– Еще горячий. Тебе налить? Судя по раскладу, надо бы чего-нибудь покрепче выпить.

– Оли, пить в первой половине дня – дурной тон и дорога к алкоголизму, – покачала головой Эйлин.

– Да? А такие стрессы с утра пораньше – это разве не дорога в дурку? – ухмыльнулась Оливия.

– Дорога, но не в дурку, – согласилась Эйлин.

Эйлин расслабила руки, закинула их высоко над головой, выпрямила ноги, сладко потянулась. Легко встала, потирая ладони о колени.

– Куда ты? – удивленно спросила Оливия.

– В полицию. Но сначала надо сделать один звонок.

Она вышла. Оливия осталась сидеть на диване. Она тоже так и не притронулась к чаю.

Из холла до Оливии донеслись скрип, шелест бумаг и позвякивание чего-то металлического. Эйлин выдвигала ящики комода и что-то искала среди старых листков с рекламой доставки пиццы и китайской еды, ключей и прочей мелочи.

Вернулась со старой, вдрызг обтрепанной телефонной книжкой. Большинство записей было сделано рукой Габби. Многие вычеркнуты с пометкой на полях «RIP».

– Доктор Расселл? Добрый день. Да, это я, Эйлин Колд. Да, да. Как самочувствие? Завтракаете? Поздновато, однако. Время к ланчу. Плохо спали? Понимаю. Недавно встали? Это ничего. Ваш возраст позволяет вести свободный образ жизни. Мистер Расселл, помните, в мой прошлый к вам визит вы рассказывали про мою тетю? Еще вы сказали, что помогли ей найти место в госпитале Бристоля. А вы не помните случайно, когда это было? Ну, я имею в виду, когда Надин покинула Торки? Что вы говорите? В марте 1993 года. Вы не возражаете, я вам еще позвоню, если будут вопросы? Как вы сказали? «В любое время дня и ночи»? – Она весело рассмеялась. – Нет-нет. По ночам я сплю. Доктор, да вы озорник! Но теперь вы не мой лечащий врач, и на вопрос, сплю ли я одна, я имею право не отвечать. – Эйлин нажала кнопку отбоя. – Старый козел! – Она в сердцах метнула телефон в угол дивана.

– У врачей свое чувство юмора, – заметила Оливия.

– Если бы он шутил… Он врет! Вернее, не так. Он врет выборочно. Стефани же сама сказала нам, что он помог ей с бумагами для усыновления ребенка. Значит, он знал и знает о том, что она никакая не Надин, а Стефани Батлер. Но не говорит.

Эйлин задумалась. Автоматически отпила холодный чай. Скривилась и поставила чашку назад на поднос.