Книга Жестокие игры, страница 154 – Диксон Уиллоу

— Эм, да. Я и Феликс… мы вроде как вместе.

— Вроде как вместе? — спрашивает папа.

— Не вроде как. Мы вместе.

Он медленно кивает.

— Это серьезно?

— Да. Я его люблю.

Папа широко раскрывает глаза, но быстро принимает нейтральное выражение лица. Мой папа и Феликс оба довели до совершенства умение делать бесстрастный вид, и только тогда я понимаю, что, вероятно, именно поэтому Феликс всегда так меня злил.

Это то же самое, что мой папа делал со мной всю жизнь, когда хотел что-то от меня скрыть или когда решал, что разговор закончен, независимо от того, что я хотел сказать по этому поводу.

— Ты гей? — прямо спрашивает он.

Я качаю головой.

— Не думаю. Он единственный парень, о котором я когда-либо думал в этом ключе. Единственный, которого я хотел. — Я делаю паузу, чувствуя, как нервная энергия наполняет мою грудь. — Это проблема?

Насколько я знаю, мой отец не гомофоб, как и мои тети и дяди. Но легко поддерживать сообщество, когда оно никак не влияет на твою повседневную жизнь.

— Что именно проблема? — Папа выглядит искренне сбитым с толку. — То, что ты с мужчиной?

Я киваю, не доверяя своему голосу.

— Конечно, нет, — отмахивается он. — Мне все равно, с кем ты встречаешься, главное, чтобы это был подходящий выбор.

— А Феликс — подходящий выбор? — спрашиваю я, ненавидя свою неуверенность.

— Да, — просто отвечает он. — Феликс — отличный парень. Он умный, верный и у него хорошая голова на плечах. И я уже знаю, что ему можно доверять, так что он, вероятно, один из самых подходящих выборов, которые ты мог сделать.

— Но что насчет того, что он мой сводный брат…? — Я оставляю эту фразу висеть в воздухе.

Он машет рукой и издает небольшой звук «пш-ш-ш».

— Мне все равно. Вы не кровные родственники, и вам не придется больше беспокоиться о том, что он твой сводный брат.

— Что ты имеешь в виду?

— Я развожусь с Жасмин.

Я действительно ошеломлен. Из всего, что он мог сказать, это никогда бы не пришло мне в голову как возможность.

Он ухмыляется и скрещивает руки. Рукава его пиджака натягиваются, демонстрируя его все еще развитые мышцы.

— Правда? — спрашиваю я, когда нахожу в себе силы заговорить.

Он кивает.

— Я последний год готовил документы и приводил свои дела в порядок.

— Но я думал, ты счастлив? — Дело не в том, что я не рад этой новости, просто мне трудно это понять.

— И это было запланировано.

Я медленно киваю. Мой отец очень заботится о внешнем виде и о том, как все выглядит для людей за пределами нашего круга. Конечно, он будет делать вид, что все в порядке, даже когда будет готовиться вручить Жасмин документы.

Он тяжело вздыхает.

— Все сложно, но дела идут плохо уже давно. Когда мы поженились, я был в плохом состоянии и думал, что, устроившись и вернувшись к прежней жизни, я смогу излечить свою скорбь по потере твоей мамы.

У меня сжимается горло, но я ничего не говорю. Папа не часто говорит о маме и никогда не открывался мне по поводу всего этого. Есть причина, по которой он говорит мне это сейчас.

— Это не помогло, и чем больше времени проходило, тем больше я понимал, что совершил ошибку. К сожалению, расторжение брака — не простой процесс, особенно когда ты в моем положении, и я постепенно все подготовил, чтобы мы могли полностью разорвать отношения, как только все будет готово.

— И ты скоро это сделаешь? — спрашиваю я, когда он не дает дальнейших пояснений.