Книга Соленый ветер Ле Баркарес, страница 32 – Мила Дуглас

Сердце Этьена бешено заколотилось, но теперь это был не только страх. Это было потрясение. Как? Когда? Он не помнил этого письма. Не помнил, чтобы клал его сюда. Дед умер через несколько лет после Люка, сломленный горем, но никогда не терявший достоинства. Этьен дрожащей рукой достал конверт. На нем не было адреса, только его имя: Этьену.

Бумага внутри была такой же плотной, пахнущей морем и древесной смолой, как верфи при деде. Этьен развернул лист. Дед писал нечасто, и каждое слово было выверено.

«Этьен,

пишу тебе эти строки, когда твое сердце, я знаю, разбито вдребезги. Пишу, когда море скрыло моего младшего, Люка, и оставило нас с тобой бороться с приливом горя, что сильнее любого шторма у берегов Ле Баркарес.

Я видел твои глаза, Этьен. Видел, как ты пытаешься нести этот груз. Видел, как вина, как камень, тянет тебя ко дну. Сын мой, Мишель, не находит слов и растворяется в проклятой бутылке. Твоя мать… ее боль превратилась в бурю, которая сметает все на своем пути. И я понимаю ее. Понимаю тебя. Понимаю боль, что разрывает нашу семью на части.

Но я пишу тебе не о боли. Я пишу тебе о жизни. О твоей жизни, Этьен.

Ты говоришь мне: «Я виноват, дед. Я был старшим. Я должен был знать. Должен был удержать». Да, ты был старшим. Но ты был пятнадцатилетним мальчишкой, влюбленным в море, как и я когда-то. Ты хотел показать брату его красоту, его силу. Ты хотел быть для него героем, как я был героем для твоего отца. Море – не сад, где все предсказуемо. Оно – стихия. Непредсказуемая, могучая, порой жестокая. Мы не боги, чтобы управлять ветрами и течениями. Мы – моряки. Мы делаем все, что в наших силах, но иногда силы стихии превосходят наши.

Ты боролся за него, Этьен. Я знаю. Я видел это в твоих руках, исцарапанных до крови, когда тебя привели спасатели в ту ночь. Ты боролся до последнего его вздоха. Сказать, что ты «не справился»? Это сказать, что море победило тебя. Но оно победило не тебя. Оно забрало Люка. Это – несправедливость вселенной, а не твоя вина.

Винить себя за то, что ты выжил? Это значит плюнуть в лицо тому дару жизни, который у тебя есть. Люк любил тебя. Он обожал своего сильного старшего брата. Он бы не хотел, чтобы ты погреб себя заживо в этой вине. Он бы хотел, чтобы ты жил. Жил полной грудью. Дышал соленым ветром. Строил корабли, которые будут бороздить это самое море, ставшее для него роковым. Жил за него тоже.

Твоя мать ранена так глубоко, что ее ярость – это крик невыносимой боли. Она потеряла сына. Но она теряет и тебя, Этьен. Прямо сейчас. Своей ненавистью. Не позволяй ее боли убить и тебя. Не позволяй ее словам стать твоей истиной. Твоя истина – в твоём сердце. В твоей любви к брату, которая была настоящей. В твоем мужестве, которое привело тебя обратно сквозь шторм.

Ты – Дюран. Мы знаем, что после самого жестокого шторма всегда наступает штиль. Всегда восходит солнце. Твоя жизнь – это твой корабль, Этьен. Поднимись на палубу. Держи штурвал крепко. Плыви вперед. Не для забвения – для жизни. Для Люка. Для меня. Для себя.

Я верю в тебя, внук мой. Я всегда верил. И знай: где бы я ни был, я смотрю на тебя с гордостью. Ты выжил. Теперь живи.

Крепко обнимаю тебя, твой старый дед, Жан Дюран»

Слезы текли по лицу Этьена, но это были не слезы отчаяния и ярости. Это были слезы облегчения, прорывающиеся сквозь двадцать лет каменной скорлупы. Пальцы сжимали плотную бумагу, впитывая ее прохладу, ее прочность. Слова деда не стирали прошлое. Они вырывали его из лап материнского проклятия. «Не твоя вина… Ты боролся… Ты – Дюран… Живи…»