Книга Соленый ветер Ле Баркарес, страница 40 – Мила Дуглас

Каталог. Наш дом. Несколько слов. После его леденящего «убийца» и «выжгла дотла», после признания – они прозвучало как тихий взрыв. Ни предложение руки и сердца, ни я тебя люблю. А словно паром в его мир, ведущий через пропасть его страха перед «девичьим» миром, который теперь впустил мидию, нашедшую трещину в скале. Шаг, сделанный по-мужски, без слов. И он значил все.

Я кивнула, следуя за ним вниз по шаткому трапу, к серому берегу, дому, террасе, которая, возможно, скоро перестанет быть складом. Манки радостно залаял внизу. Море лежало тихим покрывалом, а внутри теплилось что-то новое, хрупкое и упрямое, как первый росток, пробившийся к солнцу сквозь камень невысказанных слов и немых упреков.

Лёкат прятался южнее привычных маршрутов, за холмами между разливом и морем. Не деревня – портал. Здесь лазурь Средиземного моря сливалась с зеркалом соленого озера, а воздух густел от йода, тимьяна и обещаний. Закаты тут творили легенды. Но сегодняшний рай звался иначе: устричная деревня у пляжа Муре.

Мы приехали рано. Солнце лишь начинало припекать камни, а рыбаки распахивали свои домики-прилавки, яркие, как конфетные фантики. Воздух вибрировал: крики чаек, скрип лебедок, запах – только что выловленное море. Я шла рядом с Этьеном, осторожно придерживая загипсованную руку, глаза широко распахнуты, впитывая эту пеструю, шумящую жизнь.

– Вот здесь.

Этьен остановился у неприметного, но безупречно чистого прилавка. Пожилой рыбак с лицом, которое вытесал сам морской ветер, с глазами синего прибоя, раскладывал устриц

– Жозе. Дюжина «спесиаль». И белое. То самое.

– Этьен! – Жозе улыбнулся.

– Для тебя – всегда лучшее. И для мадемуазель?

Он подмигнул Анне.

– Мадам, – поправил Этьен тихо, но твердо, принимая деревянную дощечку с дюжиной плотных, замкнутых миров и двух бокалов.

– Аннет, иди сюда.

Он нашел стол под тентом, в тени. Ловким движением – щелк! – Этьен ловко вскрыл первую раковину, брызнул лимоном, пододвинул мне.

– Ешь. Сейчас. Пока живая. Лимон – только каплю. Не забивай море.

Он поставил перед ней еще одну раковину.

– Вино потом. Сначала – чистый вкус.

Я послушалась, втянула студенистую прохладу. Взрыв. Не просто во рту – по всему телу пробежали мурашки. Холодная, чистая, насыщенная минералами сладость, с легкой ноткой огурца (или воспоминания о любимой корюшке проявились здесь) и… да, самого моря, солнца, ветра. Я зажмурилась, невольно издав тихий стон. Почувствовала солёный ветер Ле Баркареса внутри себя.

– C’est incroyable! – вырвалось. – Будто глотнула океан!

Этьен хмыкнул, уголок его рта дрогнул. Он вскрыл третью, пододвинул дощечку ближе к моей здоровой руке.

– Сезон – с «р» в месяце. Сентябрь, октябрь… апрель. Летом – не то. Вялые.

Он отпил вина – бледно-соломенного, с зеленцой.

– Пробуй. Сухое. Должно оттенять, как лимон, но… глубже.

Подвинул мой бокал.

– Muscadet sur Lie. Идеально.

Я сделала глоток. Хрустящая кислинка, цитрус, намек на свежий хлеб. Освежило, подчеркнуло устрицы. Ощущение было почти… исцеляющим.

Я улыбнулась Этьену.

– Ты – ходячая энциклопедия моря. Спасибо.

Кивнула на гипс.

– И за… все, что ты делаешь для меня.

Он махнул рукой, но плечи чуть опустились. Они ели молча, растворяясь в солнце, шуме прибоя, вкусе. Потом я первая заговорила, не отрывая взгляда от бокала.